Смерть эксперта-свидетеля

– Кто-то чужой скорее всего. Кто-нибудь, кто пробрался в Лабораторию, чтобы подложить или уничтожить какое-то вещественное доказательство. Может быть, пьяный водитель хотел завладеть образцами своей крови. Эдвин застал его, и взломщик его убил.

– Анализы на содержание алкоголя в крови не делаются в Отделе биологических исследований.

– Тогда это мог быть какой-нибудь враг. Кто-то, затаивший на него зло. Против кого он когда-то давал показания. В конце концов, он должен быть хорошо известен своими выступлениями в суде. Это смерть эксперта-свидетеля.

– Тут есть одна трудность, – сказал Дэлглиш. – Как убийца смог пробраться внутрь и выбраться из Лаборатории?

– Он мог войти в течение дня и прятаться, пока не закрыли Лабораторию на ночь. А это уж ваше дело – выяснить, как он оттуда выбрался. Возможно, выскользнул незамеченным благодаря всей этой невероятной шумихе, возникшей, когда эта девочка – Бренда Придмор, кажется? – обнаружила труп. Не думаю, что хоть кто-нибудь следил тогда за входной дверью.

– А ложный звонок по телефону к миссис Бидуэлл?

– Ну, я бы сочла, что он вряд ли связан с этим. Просто кто-то попытался подшутить над нами. А теперь звонившая слишком напугана, чтобы признаться. На вашем месте я опросила бы лабораторных сотрудниц, тех, что помоложе. Такие шутки могут прийтись по вкусу не очень умным девицам.

Дэлглиш расспросил ее о том, где она была и что делала накануне вечером. Она сказала, что не пошла вместе с братом на деревенский концерт, так как не любит сельских увеселений и не имела никакого желания слушать Моцарта в посредственном исполнении; кроме того, ей нужно было закончить пару рисунков. Они рано поужинали, примерно в шесть сорок пять, а в семь двадцать Хоуарт выехал из дома. Она продолжала работать. Ее никто не прерывал, ни звонки по телефону, ни посетители, до тех пор пока вскоре после десяти не вернулся ее брат. Тогда они выпили по бокалу подогретого виски на ночь, и брат рассказал ей, как провел вечер. Затем оба довольно рано отправились спать.

Она сама, не ожидая, когда ее спросят, отметила, что брат, вернувшись, выглядел вполне нормально, хотя они оба сильно устали. Накануне ночью он выезжал на место убийства и очень мало спал. Она действительно время от времени пользовалась услугами миссис Бидуэлл, например, до и после званого обеда, который она и Хоуарт устроили вскоре после приезда, но она никогда не обратилась бы к миссис Бидуэлл за помощью в такой день, когда та занята в Лаборатории.

– Ваш брат говорил вам, что после перерыва уходил из зала на некоторое время? – спросил Дэлглиш.

– Он сказал мне, что с полчаса просидел на могильном камне, размышляя о том, что все мы смертны. Могу себе представить, что на той стадии концерта ему вполне могло показаться, что мертвые способны более успешно вызвать у человека интерес, чем живые.

Дэлглиш поднял глаза к высокому изогнутому потолку и спросил:

– Обогреть этот дом зимой, вероятно, требует огромных затрат. Как он отапливается?

И снова последовал быстрый и короткий взгляд – синий сполох.

– У нас центральное отопление. Газ. Открытого огня в доме нет. Камин, пожалуй, единственное, чего нам здесь недостает. Так что мы не могли бы сжечь у себя в доме белый халат Мэссингема. Впрочем, надо быть идиотами, чтобы пытаться это сделать. Самым разумным было бы набить карманы камнями и зашвырнуть его в шлюз в Лимингсе. В конце-концов вы бы его оттуда выгребли, но я не вижу, как вы могли бы выяснить, кто его туда забросил. Я бы сделала именно так.

– Нет, вы бы так не сделали, – мягко сказал Дэлглиш. – Там не было карманов.

Она не предложила проводить их, но Хоуарт ждал их внизу, у лестницы.

– Вы не говорили мне, что ваша сестра была любовницей Лорримера, – сказал Дэлглиш. – Неужели вам и вправду удалось убедить себя, что это не имеет отношения к делу?

– К его смерти? Какое это может иметь к ней отношение? Это могло иметь отношение к его жизни. Сомневаюсь, что это имело отношение к жизни моей сестры. И разве я сторож сестре моей?[36] Она вполне способна сама отвечать за себя, как вы, вероятно, заметили.

Он проводил их до машины, как церемонный хозяин, любезно выпроваживающий незваных гостей. Открывая дверцу машины, Дэлглиш спросил:

– Цифры восемнадцать и сорок о чем-нибудь вам говорят?

– В каком контексте?

– В каком угодно.

– В 1840-м Уэвелл опубликовал «Философию индуктивных наук»; родился Чайковский; Берлиоз написал «Sуmphonie Funebre et Triomphale».[37] По-моему, это все, что мне известно об этом ничем не примечательном годе. Или, если вы предпочитаете иной контекст, восемнадцать к сорока – отношение массы протона к массе электрона.

Мэссингем с другой стороны «ровера» откликнулся:

– А я полагал, это восемнадцать к тридцати шести, если только кто не любит округлять цифры. Спокойной ночи, сэр.

Когда они сворачивали с въездной аллеи на дорогу, Дэлглиш поинтересовался:

– Как это вы помните такие совершенно нам с вами не нужные сведения?