Слишком много поваров

— Они придут в восемь. Они услышат ее рассказ и поверят ему, а может, и нет, в конце концов она ведь китаянка. Они будут допрашивать ее и, даже если поверят, вовсе не освободят моментально Берена, потому что это не объясняет ошибок, которые он наделал. В полдень они начнут заниматься неграми. Бог знает, что они сделают и сколько это займет времени, но все говорит за то, что ко вторнику, когда наш поезд отбывает в Нью-Йорк, они еще ничего не добьются.

— Они умнее, чем вы себе представляете. Предупреждаю вас, вот увидите. Вы-то сами верите сказке миссис Койн?

— Конечно, это очевидно.

— Не расскажете ли мне, как вам удалось выяснить, что она прищемила палец дверью столовой?

— Я этого не выяснил. Я знал, что она сказала Толмену, будто вышла в сад, все время была там и вернулась прямо в гостиную. Но я знал и то, что она прищемила палец. Когда она мне сказала, что ее палец попал в дверь главного входа, а, как я знал, это неправда, я понял: она что-то скрывает. И я постарался извлечь пользу из спектакля, который мы подготовили.

— Который я подготовил. — Я сел. — Как-нибудь вы попытаетесь выманить деревья из коры. Не поведаете ли мне, зачем понадобилось кому-то из негров убивать Ласцио?

— Думаю, его наняли. — Вулф поморщился. — Не люблю убийц, хотя и зарабатываю на них. Но особенно я терпеть не могу тех, кто покупает нужную ему смерть. Тот, кто убивает сам, пачкает в крови свои руки. А тот, кто платит за убийство, — тьфу! Это более чем отвратительно, это бесчестно. Я уверен, что негра наняли. Естественно, для нас это досадное недоразумение.

— Все не так страшно. — Я махнул рукой. — Они скоро придут сюда. Я построю их в шеренгу. Вы прочтете им небольшую лекцию о гражданском праве и о том, что убивать за деньги некрасиво, даже если плата внесена вперед. Затем вы попросите того, кто пырнул Ласцио ножом, поднять руку. И его рука тут же взметнется. А вам останется только спросить у него, кто платил ему и сколько.

— Хватит, Арчи. — Он вздохнул. — Поразительно, как спокойно, проявляя чудеса долготерпения, я слушал… Но они здесь. Впусти их.

Это был случай, когда Вулф сделал преждевременные выводы, в чем так часто обвинял меня. Потому что, когда я, миновав прихожую, открыл входную дверь, там были вовсе не негры, а Дина Ласцио. Я уставился на нее, постепенно оправляясь от удивления. Она взглянула на меня своими длинными сонными глазами и сказала:

— Мне очень неприятно беспокоить вас так поздно, но… могу ли я видеть мистера Вулфа?

Я попросил ее подождать и вернулся в комнату:

— Никаких чернокожих мужчин. Женщина. Миссис Филип Ласцио желает вас видеть.

— Что? Она?

— Да, сэр. В черном плаще и без шляпы.

— Черт бы ее побрал! — поморщился Вулф. — Приведи ее сюда.

Глава 9

Я наблюдал и слушал и не мог перебороть скептического отношения к происходящему. Кончиками пальцев Вулф ритмично потирал щеку, а это означало, что он раздражен, но слушает внимательно. Дина Ласцио сидела перед ним, повесив плащ на спинку стула. Ее гладкая шея сверкала поверх простого черного декольтированного платья, все тело было расслаблено, полузакрытые глаза сумрачны.

— Не надо извинений, мадам, — сказал Вулф. — Просто рассказывайте. Я жду посетителей и ограничен во времени.

— Я хочу поговорить о Марко, — сказала она.

— Хорошо. Так что с ним?

— Вы так резки. — Она улыбнулась, и улыбка застыла в уголках ее губ. — Вы должны знать, что от женщины нельзя ожидать такой прямоты разговора. Мы не идем по дороге, а плутаем вокруг. И вы это знаете. Я просто поражаюсь, откуда вы столько знаете о таких женщинах, как я.

— Не могу сказать. А вы что — особый тип?

— Думаю, да, — кивнула она. — Да, я это знаю. Не потому, что я стремлюсь к этому, но… — Она сделала едва заметный жест. — Это сделало мою жизнь увлекательной, но не слишком спокойной. Это кончится… Не знаю, чем это кончится… Сейчас я беспокоюсь за Марко, так как он уверен, что вы подозреваете его в убийстве моего мужа.

Вулф перестал тереть щеку.

— Чепуха! — сказал он.

— Нет, не чепуха. Он так думает.

— Почему? Это вы ему сказали?

— Нет. И я отрицаю…

Она замолчала на полуслове. Наклонившись вперед, голова чуть набок, губы полуоткрыты, она смотрела на него. Я наблюдал за ней с удовольствием. Уверен, она не лгала, когда говорила, что не пытается быть женщиной особого типа, да ей и не надо было пытаться. В ней было что-то — не только в лице, оно шло через одежду, — что заставляло сразу взять определенный курс. Мой скептицизм не оставлял меня, но было нетрудно представить, что может наступить момент, когда его окажется недостаточно.

С тихим вздохом она спросила:

— Мистер Вулф, почему вы всегда стараетесь меня уколоть? Что вы имеете против меня? Вчера, когда я рассказывала вам о мышьяке, и сейчас, когда говорю с вами о Марко… — Она откинулась назад. — Марко когда-то говорил мне, что вы не любите женщин.

Вулф покачал головой: