Слипер и Дример

Тут Шкындырбыр-Дух-Шкындырбаевич-Кого-Шкындырович издевательски подмигнул всей

нашей честной туристической компании, и в особенности Загрибуке.

— Вот это и есть жива, — закончил он. — Все мы да на каждого в отдельности.

— А что за язык Кхе? — не унимался Загрибука.

25

3

Шкындырович улыбнулся и, наклонившись к нему, доверительно прошептал:

— Видите ли, профес…

Слипер выразительно поднял бровь и наступил на ногу Шкындыровичу.

— …профессиональный интерес заставил меня обратиться к древним боевым языкам, — Дух

Кого благодарно глянул на Слипера, чуть ли не оговорившись званием Загрибуки, которого, по

своей шпионской легенде, он ну никак знать был не должен. — В частности, к языку Тори. Это

боевой язык, использовавшийся в древности почти во всех Слоях мира, один из диалектов

изначального языка. В несколько искаженном виде он до сих пор употребляется при навигации

пилотами виман, которые вы видели по пути сюда.

— Да, грандиозные штуки! — подвердил Слипер. — И как таким птенчиком можно управлять

— не представляю! Мозги же вскипят!

— Вот-вот, — продолжил Шкындырович. — А далее всё непросто. Древний язык Тори делится

на несколько языков и наречий в свою очередь, и не просто так делится, аки бессистемная

инфузория под микроскопом, а в зависимости от условий применения. То есть весьма разумно,

ибо язык сей, по преданиям бабушек наших, которые были все уже тогда крайне «пра-», дан был

живам самим Потолочным Разумением для всеобщего общения и наведения того самого

«коннектинг пипл» в различных закоулках Лабиринта. Так вот, как известно всем живучим с

детства голопопого, реальность имеет несколько стихийных состояний. Сейчас разложим по

порядкам. Первое её настроение: измотательный застоячий сушняк, ломколомающий с перцем и

специями, придающий всему осязаемому легкомысленную хрупкость. Второе: всепролезающая

мокрючесть под- и над-изливающаяся, туманами ползучая и ведром за шиворот

запрокидывающаяся.

Третье:

стеклорежущая

железокаменная

остроугольность,

травматологически

недружелюбная

и

кармически-хирургическая.

Четвёртое:

текучая

взаимопроникаемость, через-голову-жопу-ноги-становящаяся, форму обновляющая. Пятое:

суетливо-скоропалительное смещение по всем статьям, чтоб нефиг. Это когда всё летит и падает,

устойчиво приближаясь к полу или земле своим фейсом. Шестое: вязкое пекло грязевого болота с

перемежающимися холодильно-пробирающими нервнодрожилками и зубостучанием. И седьмое

настроение: заоблачно-потолочное состояние висючести в головокружительном затвердении

мягкого в твердое, а твердого в мягкое. Чердачная мансарда мирового шара, пентхаус вселенной.

Все эти неврозные состояния реальности называют Семью Сезонами Семи Зверей. И все они

соотвествуют разным сочетаниям стихий. Так вот, слово «Кхе» и обозначает описанный мной в

самом начале Сезон Засухи. Закатной засухи, как ещё его называли, ибо сопровождается

определенной закатной палитрой цветов. Или Сезон Тростника, как его называли на Барьерных

Краях мира.

— Почему тростника? — Глаза Загрибуки окончательно округлились до состояния полнолуния.

— Потому что сухой, ломающийся, высохший донельзя изнутри и снаружи тростник — самый

близкий образ этого состояния. Кхе — не только понятие, определяющее состояние природы, но и

сам по себе цельный язык образов, связанных непосредственно с этим состоянием, ибо есть миры

25

4

и территории, которые пребывают в нём доминирующее количество времени, — пояснил Кого,

снова сбиваясь на прежний научный тон. — Кхе — это также целая школа боевого искусства,

построенного на владении своим телом в условиях данного состояния мира. Кхе — это отдельный

самостоятельный образ мышления. Кхе — это состояние разума. Кхе — это целый раздел

философии. Как и любое значение в изначальном языке, слово «Кхе» означало широчайший

раздел, включающий в себя всевозможные части и направления развития данного образа. Кхе —

это даже не что-то внешнее, а именно внутреннее состояние. Состояние духа и разума,

возникающее в ответ на определенные условия существования. Изначальный язык был

многогранен и предусматривал под собой не только вербальное общение, но и язык жестов и

мимики. К примеру, этот жест, — Шкындырович показал вывернутый вниз кулак, как при ударе

под дых, при этом выставил вверх вытянутый мизинец, а большим пальцем прижал фалангу

указательного пальца сверху, — это и есть слово «Кхе»!

— Пррроглоти мою пельмешку, ну вы даёте! — Башкирский Кот заворожённо слушал весь

этот доклад и был явно поражён столь таинственными и древними познаниями. — Прям шалашом

родным пахнуло! У нас дома тоже вот так объясняли, похожим образом…

— А у вас — это где? — спросил, прищурившись сквозь пенсне, Шкындырович.

— Я и сам не очень помню, — отступил кот. — Но вот когда вы всё это говорили, дык прям,