Слепой. Один в темноте

Причин не доверять выводам следствия у Глеба не было – пожалуй, кроме одной: времена, когда московские книгоиздатели экономили на такой ерунде, как автомобильные покрышки, остались в далеком прошлом, а качественная импортная резина не лопается просто так, ни с того ни с сего. Причин для такого печального происшествия может быть масса (после недавних событий Глеб разбирался в этом, как никто), и одной из таких причин могла стать пуля, выпущенная из придорожных кустов по-настоящему метким стрелком.

В общем-то, видимых поводов для такого тщательно организованного, явно заказного убийства не было. Издательство Казанцева публиковало беллетристическую макулатуру, старательно держась в стороне от политики и интересов большого бизнеса. Впрочем, деньги и здесь крутились немалые, а они во все времена служили самым распространенным мотивом для убийства. Убрать Казанцева мог кто угодно – например, обиженный им автор, решивший разыграть в реальной жизни сцену из собственного детективного романа, или конкурент. Но при чем здесь Вронский и серая «девятка»?

«Ну, во-первых, Вронский мог-таки приложить к этому руку, – подумал Глеб, задумчиво выпуская сигаретный дым в монитор, на котором красовалось прижизненное фото покойного издателя. – А во-вторых, кто-то из друзей и близких погибшего мог ошибочно обвинить Вронского в его смерти. Дыма без огня не бывает, а присутствие на всех допросах Вронского по этому делу его личного адвоката господина Фарино – это такой дым, что его трудно не заметить».

Мысленно поставив галочку напротив фамилии Казанцева, он двинулся дальше. Следующим по списку был Марат Валиев – фантастически везучий татарин, на заре девяностых приехавший на гастроли в Москву из родной Казани и каким-то чудом ухитрившийся не только выжить и заработать денег, но и осесть в столице. Это чудо звалось Александром Вронским. Обстоятельства их встречи были покрыты мраком забвения, но после этого знакомства двадцатилетний бритоголовый крепыш из далекой Казани сменил широченные штаны и телогрейку с припрятанным в рукаве металлическим прутом на деловой костюм, обзавелся модной прической и пластиковым кейсом и был зачислен в штат принадлежавшей Вронскому риэлтерской фирмы «Вся Москва».

Упомянутая фирма, как ни странно, существовала по сей день, и до недавнего времени Валиев являлся ее бессменным руководителем. С годами казанский браток основательно пообтесался и даже обзавелся модными и весьма дорогостоящими пристрастиями, одним из которых оказался дайвинг. Он успел понырять с аквалангом чуть ли не во всех морях и океанах планеты, прежде чем погиб во время одиночного погружения в таком не сулящем дайверам никаких сюрпризов водоеме, как Красное море. Его раздутый труп был обнаружен рано утром на пляже через три дня после исчезновения; видимых повреждений на теле не было, дыхательная трубка болталась на груди, но это ни о чем не говорило и ничего не объясняло: выпустить ее изо рта Валиев мог по тысяче причин, в том числе и после смерти.

С Валиевым Глебу было немного проще. Возглавляемую им риэлтерскую фирму по-прежнему контролировал Вронский, который вполне мог, уличив татарина в присвоении денег, прибегнуть к крутым мерам. Никакого уголовного дела по факту смерти, разумеется, не было и в помине, но фамилия адвоката Фарино, к удивлению Глеба, присутствовала и здесь. Лет пять назад Валиева привлекли к суду по обвинению в совращении малолетней, и Фарино выступал в его защиту – выступал, как всегда, блестяще, подтверждением чему стало закрытие дела ввиду отсутствия состава преступления.

Участие Фарино в том судебном процессе прямо указывало на то, что пять лет назад отношения между Вронским и Валиевым были просто прекрасными. А может быть, Вронский вывел своего подчиненного из-под удара просто затем, чтобы контролируемая им фирма не оказалась замешанной в грязном скандале? Как бы то ни было, убрать Валиева он мог, и кто-то из родных или земляков татарина мог, в свою очередь, захотеть расквитаться с обидчиком.

Еще одна воображаемая галочка заняла подобающее ей место напротив фамилии незадачливого дайвера. Последним в списке предполагаемых жертв Вронского значился некто Аркадий Витальевич Зайцев, в начале девяностых работавший управляющим принадлежавшей Вронскому сети платных общественных туалетов.