След в прошлом

— Я был вне себя, короче психанул. Сказал кадровикам, что поеду по месту своего рождения, получу там квартиру и буду затем увольняться. Выслуги у меня достаточно — тридцать лет. Находясь в отпуске в Алма-Ате, я переговорил с начальником Особого отдела Среднеазиатского пограничного округа. Я его хорошо знал по Сахалину и он сказал, что найдёт для меня место. Так что я вроде бы определился. Кстати, Макс, твой кореш Чесноков тоже собирается заканчивать свою службу в Алма-Ате. — А ты сам-то, куда решил пойти? — спросил его Саня.

— Я хотел в Новосибирск, там у меня семья, квартира. Ты знаешь, что сейчас творится в стране, жилья можешь от государства и не дождаться. Если всё сложится, то хотел бы пойти в школу военной контрразведки на преподавательскую должность. У меня там, в кадрах, есть зацепка…

— Понимаю. Это было бы неплохо. Новосибирск хороший город, только мрачноватый, всё в сером камне, не то, что у нас в Алма-Ате…

Впереди показался пограничный столб с эмблемой «СССР». Колонна издала протяжные гудки из всех клаксонов.

— Ну вот, и Союз… Здравствуй, родной! Прощай, кровью политый Афган…

Глава девятая Десять лет спустя

Дул холодный февральский ветер. Максим поднял воротник кожаного пальто и вышел из вагона поезда Алма-Ата — Новосибирск. Оглянувшись по сторонам, он увидел цветочный киоск на перроне.

Выбор им был сделан сразу — букет красивых чайных роз. Дуся как-то сказала, что в их саду, когда они с мамой жили в Алма-Ате, рос большой куст чайных роз.

Рассчитавшись за покупку, он вошёл в здание вокзала, размышляя над тем, что скоро увидит Дусю и своего десятилетнего сына Максимку.

Максим возвращался с юбилейной встречи офицеров-пограничников, воевавших в Афганистане, на которой он был вместе со своим сыном Климом, прошедшим горнило первой Чеченской войны на Северном Кавказе.

Его думы о доме неожиданно прервал громкий крик, раздавшийся в зале ожиданий.

— Держите вора! Держите!

Максим обернулся на крик. Перепрыгивая через сиденья, к выходу бежал парень, держа в руке сумку с ноутбуком.

Кричавший ему вслед мужчина в отчаянии запустил в него своей тростью с массивной рукоятью.

Удар пришёлся воришке по голове, он вскрикнул от боли и выпустил из рук добычу. Трость же, описав дугу, приземлилась в буфете, разбив несколько бутылок пива.

Буфетчица разразилась площадной бранью в адрес инвалида. На её крик выскочил из подсобки детина высокого роста в форме охранника и, не раздумывая ни секунды, хорошо поставленным боковым ударом сбил его с ног.

Мужчина, как подкошенный, завалился между сидений, протез соскочил с его правой ноги и закрутился волчком на мраморном полу.

Молодой телок поднял протез с пола и объявил во всеуслышание скрипучим фальцетом:

— Это мой трофей!

Максим шагнул вперёд и перегородил ему дорогу.

— Ты кого ударил, гад!

Круглое лицо телка налилось кровью.

— Заткнись! — процедил он сквозь зубы, надвигаясь на Максима.

Максим бросил букет роз ему в лицо и ударил стопой в открытый пах. Охранник согнулся от боли, хватая ртом воздух, а Максим нанёс ему разящий удар — снизу в подбородок.

Ликвидировав угрозу, Максим поднял с пола протез, подошёл к инвалиду и помог ему подняться.

Кто-то принёс ему сумку с ноутбуком.

— Спасибо! — принялся он всех благодарить, смущённо вытирая ладонью кровь, текущую из разбитого носа и губ.

Максим взглянул на его лицо и обомлел.

— Женя Тимофеев… Тахта-Базар… Душанбе… Пограничный госпиталь, — произнёс он, как заклинание, памятные для них обоих слова.

У ветерана-инвалида задрожали руки.

— Товарищ майор — это вы? Я вас узнал. Вы снова, как тогда в Афганистане, пришли мне на помощь… — сказал он, смахнув со щеки слезу.

— Как ты Женя? Где живёшь?

— Я живу в пригороде Омска, а в Новосибирск приехал на встречу с ребятами-афганцами, прошло десять лет, как закончилась война… Парни мне ноутбук подарили на день рожденья, он ведь у меня пришёлся на дату нашего выхода с Афгана — 15 февраля. В нём все наши фотографии…

А тут этот… Ну, во мне и вскипело, бросил я в него свою клюку…

— Не переживай, Женя, за разбитые бутылки пива я сейчас расплачусь… Я ведь тоже, Женя, еду со встречи, она у нас была в Алма-Ате…

Все, кто стал невольным свидетелем случившегося, обступили их плотным кольцом. Подошла к ним и буфетчица.

— Извините, пожалуйста, меня, — пробормотала виновато она. — Я вот вам принесла пиво и беляши. Кушайте на здоровье. А Сенька — мой охранник, дурак, впредь ему будет наука…

— Да, ладно, чего уж там, — махнул рукой ветеран. — Я, зато, друга встретил, он меня и моего командира — капитана Матвеева, вытащил из горящего бэтээра под пулями душманов. Сам-то он тоже был ранен в ногу…

Услышав это, стоявшая рядом с ними женщина неожиданно громко и навзрыд заплакала.

— А моего сыночка убили в Чечне, никто его не спас, — истошно запричитала она, направляясь к выходу.

— У тебя, Женя, когда отправляется поезд?

— Через четыре часа.

— Тогда едем ко мне. Посидим, вспомним наших. Александра Каминева помнишь?

— Помню. Он был начальником Особого отдела в нашей мангруппе…

— Я был у него в Алма-Ате…