След в прошлом

Максим подал своему боевому товарищу протез. Ветеран взял его в руки и внимательно осмотрел его.

— Целый! — сказал он и его лицо при этом просветлело. — Я сам его сварганил, обувку на него тоже сам шью, он, конечно, выглядит не так изящно как немецкий, но ходить можно.

До этого я два года ходил на костылях, — пояснил он присутствующим, кабы оправдываясь перед ними за не столь эстетичный вид своего протеза. После чего задрал штанину и ловко надел протез на свою культю…

Друзья вышли на привокзальную площадь, там Максим купил новый букет чайных роз, они сели в первое, попавшееся им на глаза такси, и вскоре были дома.

Дуся открыла им дверь и обомлела, увидев разбитое лицо Евгения. Максим вручил жене букет роз, представил ей своего друга и в нескольких словах, чтобы не тратить время, рассказал обо всём, что случилось с ними на вокзале.

— Где Максимка?

— Он с мамой у её друзей.

Стол накрыли быстро. Максим привёз с собой фрукты, копчёную конину и прочие деликатесы, которыми славится Казахстан.

Прозвучал тост «За встречу!».

— Рассказывай, Женя, как живёшь? Обзавёлся ли семьёй? — спросил его Максим, наливая доверху рюмки.

Женя задумался.

— Даже не знаю с чего и начать… Скажу главное, я, как и все мои друзья, с которым воевал, не ожидал, что приеду в другую, чужую для меня страну. Той страны, которую я оставил, уйдя служить в погранвойска больше не было.

В этой новой стране пышным цветом расцвело какое-то нищенское и вместе с тем полукриминальное существование, и где практически все малолетки поголовно мечтают стать или бандитами, или бизнесменами.

Дома меня встретила одинокая, постаревшая и больная мать. Отец, узнав, что я стал инвалидом и лежу в госпитале, занемог и через месяц скончался.

— Какая жалость, что отец не дождался тебя, — искренне посочувствовал ему Максим.

— В посёлке, где жил, на первый взгляд, всё осталось по-прежнему, — продолжил Евгений, — те же улицы, те же дома, но с людьми за два года произошло столько, что я до сих пор понять и объяснить не могу.

— А как твои друзья-товарищи?

— Они ушли в омут суетной взрослой жизни. Я с каждым днём убеждался, что общих тем с бывшими приятелями у меня, в принципе, и нет.

Каждый из них спешил наперебой сообщить новости, пропущенные мной, когда я воевал в Афганистане: Колька на танцах в городском саду перо вбок получил, за то, что танцевал не с той кралей; Серега, который мастер спорта по вольной борьбе, подался в самую крутую группировку в городе, он теперь рэкетир, ездит на «восьмёрке», собирается к осени «крузак» себе подогнать; Васька, которого в девятом классе из школы отчислили за неуспеваемость, теперь бизнесмен, женскими колготками торгует на рынке, но деньги есть, каждый вечер снимает новую «тёлку»; Вадик, ну тот, кто на гитаре классно бацал, дурью разной стал ширяться, сейчас подсел на героин, ходит бледный как смерть, скоро должен к осени сдохнуть, так говорят его друзья; Вовчик, кореш твой лучший, на Танковом заводе вкалывает. Денег там уже полгода не платят, скоро завод закроют, наши танки нынешней власти не нужны, их режут в угоду Америке и как металлом за границу продают; А «Енота» помнишь? Плюгавый такой парень. Сидит в тюряге теперь он. И Гришка Мазуров там сидит. По пятёрке на рыло им дали. А денег родители, чтобы их откупить, не смогли насобирать. Судья много откупных запросил; Танька твоя? А что твоя Танька? Она закрутила с «новым русским», он её к себе в магазин посадил продавцом, упаковал в импортные шмотки. К ней теперь так просто не подкатишь.

— Так что, Женька, тебе надо уезжать в большой город, или спиваться здесь, как мы, — говорили мне друзья. — Я выбрал их путь. После смерти матери пил два года. Был почти на краю…

— Как смог остановиться? — спросил Максим, он был потрясён его рассказом.

— Матвеев Вася — командир мой, приехал в деревню и полуживого забрал меня к себе в пригород.

Определил в городскую больницу, там меня выходили. Открыли мы с ним мастерскую по ремонту и пошиву обуви, этим делом у него раньше занимался отец.

Сначала было тяжело, нас запугивали, несколько раз поджигали, но нам, прошедшим Афган, бояться было не с руки, да и гореть нам, не привыкать.

— Какой ужас! — воскликнула Дуся. — Как вы только всё это перенесли…

— Да вот так и перенёс…

— А как Василий, как его здоровье? Рана у него уж больно была серьёзной…

Лицо Евгения вмиг помрачнело.

— Нет больше Васи, помер он, больше года уже как… Детей малых от него осталось двое. Оба мальчики. Мы их с Дашей поднимаем на ноги…

— Даша — это жена…? — осеклась Дуся.

— Она теперь моя жена… — Вот ведь как бывает, — смущённо проговорил Евгений. — К весне у нас в семье будет пополнение. Врачи говорят, что тоже будет мальчик…

Глаза Дуси увлажнились. Она спешно покинула комнату.

Евгений посмотрел на Максима. Его глаза были наполнены сожалением, грустью, и ещё чем-то необъяснимым, возможно болью…

— Вы меня, Максим Александрович, наверное, осуждаете?

— Да, что ты, Женя, как я могу… Даше остаться одной с двумя детьми в этой жизни — это было бы смерти подобно…