Слабак

В Лондоне я купил “Between the Buttons”, новый альбом “Rolling Stones”, которого, как я знал, ещё не было в коллекции ни у кого из моих школьных друзей. Мама водила меня в магазины на Карнабистрит, где продавались дикие рубашки в цветочек и брюки-дудочки. Я стал последователем того, что составляло, по моему мнению, европейский стиль, – и не хотел больше возвращаться в Америку.

Кроме знаний о большом мире, я ещё и получил в полное распоряжение родителей. Они вели себя наилучшим образом, разделяя мой восторг от получения нового опыта. Я же был старшим сыном – и вот теперь получил за это воздаяние.

В течение этих двух недель мой вес и размер совсем не обсуждались: я просто пробовал новую еду и наслаждался вниманием отца и матери. Они вели себя лучшим образом и как супруги. Конфликт, ощущаемый обычно между ними, – когда каждый из них пытался убедить меня в том, что взгляд другого на мир несовершенен, – ослаб. В отсутствие этого напряжения я уже не чувствовал себя разорванным между ними, как если бы я выступал их арбитром, кому следует объявить одного из них победителем.

Отец держал при себе свои блуждающие глаза и руки, а также сальные комментарии о других женщинах, он сконцентрировался на матери. Ей, в свою очередь, не приходилось принимать обычные ответные меры и мстить за его плохое поведение, поскольку ничего такого и не было. Так ей становилось гораздо легче вспомнить, почему же она вышла за отца замуж. Он проявлял находчивость и энергичность, возился с картами и расписаниями, планируя нашу следующую экскурсию. Когда разговор становился серьёзным, отец слушал искренне и вдумчиво.

Когда я вернулся в школу, перспектива увидеть большой мир вдохновила меня учить французский с гораздо большим рвением. Дома мама и Марианита научились готовить соус «Беарнез», в который я влюбился и которым хотел мазать всё подряд. Однако ничто из этого никак не отразилось на моём теле. Вскоре после нашего возвращения отец снова взялся за мои проблемы, как будто и не случилось никакого отпуска…

* * *

Однажды, почти через год и месяц после моего четырнадцатилетия, когда мы ехали из города на машине, отец поинтересовался:

– Ну, когда ты собираешься вновь взяться за свои мышцы? Ты же знаешь, девушкам нравится, когда есть за что ухватиться. Только чудачки хотят себе пугало или скелет. Да, кстати. Хотел спросить: у тебя уже есть девушка?

Я посмотрел на него, сомневаясь, говорить ли правду.

– Я хожу в школу танцев, если ты об этом, – ответил я.

– Да, знаю про школу танцев. Но сейчас имею в виду другое: возможно, одна из тех девушек, с которыми ты танцуешь, особенная?

У отца часто бывал лицевой тик, отчего левый глаз прикрывался, когда он чесал левую щёку. Или вот как сейчас: когда отец пристально смотрел на меня, тик стал особенно заметен… Поскольку его вопросы и манеры были очень знакомыми, я не заметил, насколько в нём взыграло любопытство. Отец, казалось, искренне интересовался, по-доброму.

– Нет, таких нет. Никто не нравится больше остальных, если ты об этом. Всё равно, с кем танцевать, за исключением некоторых высоких девушек. Их я сторонюсь.

– К тринадцати годам я завёл уже много подружек. Но я жил в городе, где было много девочек, с которыми можно поиграть. Какие девочки тебе нравятся? – спросил он, в ожидании ответа начиная становиться немного нетерпеливым.

– Ещё не знаю, папа, – отозвался я.

– Пора уже начать думать об этом. Даже не представляешь, насколько захватывающей жизнь может быть с ними, – произнёс он и загадочно посмотрел на меня, как будто говорил на каком-то особом языке, который я способен понять только в самых общих чертах.

– Не могу представить, с чего бы им хотеть со мной разговаривать.

– Чушь, – отрезал отец. – Девочки хотят, чтобы ты говорил с ними, как бы перенося их куда-нибудь подальше, в иные сферы. Туда, куда бы ты сам хотел попасть. Понимаешь, что имею в виду?

– Нет.

– Ну, нужно нарисовать в их воображении место, которое они никогда не видели раньше: совсем незнакомое место. Опиши его и перенеси их туда в своих речах. У тебя же хорошая речь – используй её! Помоги им вообразить такое место. И даже не важно, действительно ли ты там бывал. Они-то тоже там не были.

Я вспомнил привычный вопрос, который отец задавал молодым женщинам, с которыми мы встречались во время наших походов: «Вы случайно не из Такомы?»

Мы с Тимом всегда думали, что у него, должно быть, какое-то шестое географическое чувство, раз он знал, откуда женщина родом, пока мы не поняли, что он задавал им всем один и тот же вопрос, считая маловероятным, что кто-то из тех, кого мы встречали на северо-востоке, мог на самом деле быть родом из Такомы, или хотя бы знать что-либо об этом месте. Как только он в этом убеждался, он начинал рассказывать, насколько это красивое место, как парусники выглядят в свете залива Комменсмент, как расположены острова вдали и каков тонкий аромат цветущей вишни весной.