Читаем Синева полностью

Я могла бы отправиться с ним на его яхту, мне ничто не мешает. Возможно, яхта у него такая же нарядная и выдержанная в морском стиле, как и сам он, темно-синяя, в полоску, с блестящей латунной отделкой, потрепанная штормами лишь в тех местах, где полагается; возможно, большая, сорокапятифутовый «Халлберг-Расси», стильное клише, кипенно-белая со снобской синей каймой, с кроватью вдвое шире моей, хорошими матрасами, чистым постельным бельем. Чужое тело прижимается к моему, чужое тепло…

Ну уж нет. Что еще за глупости? Нагота, смущение, неловкость, конфуз, может, у него волосы растут, где не следует, – по крайней мере, у меня-то точно растут, может, запах у него чужой, незнакомый, может, в конце концов он сочтет меня чересчур потасканной, видавшей виды, со всеми моими царапинами, болячками и синяками.

Но у него-то тоже царапины есть? Впрочем, о них он, скорее всего, вообще не думает, он же мужчина, вот так, нейтрально-положительно. Французское les hommes и английское men означает и мужчин, и людей. А вот я – обратное: любое определение женщины предполагает ограничение.

Я осушила бокал, встала, расплатилась у стойки и на секунду замерла. Надо ли сказать ему что-нибудь, может, обругать? Нет, на это у меня нет сил, для злости я чересчур стара, уж слишком часто меня пытались спасти.

Магнус тоже все меня спасал – тогда, со снеговиком, и потом, на празднике. Возможно, мы и сошлись только благодаря тому впечатлению, ведь в тринадцать лет он повел себя, как взрослый. Он, наверное, снова пытался воссоздать тот свой образ и, наверное, старался нащупать во мне прежнюю беспомощность.

Или же именно я – я построила на этом наши отношения, искала его прежнего? Воспоминания – штука ненадежная, знаю, они меняются так же часто, как выдумки. Но какими бы они ни были, строить на них жизнь не стоило. Магнус был всего лишь перерывом, перерывом в том, что на самом деле представляю собой я. Сомневаться в этом нельзя – чему вообще тогда верить, если ставишь под сомнение историю собственной жизни?

Я отперла яхту и вошла в салон, забитый упаковками со льдом. Хотела было присесть, но места не нашла, снова вернулась в рубку, здесь влажно, на сиденьях капли воды, вечер прохладный, и мне захотелось назад, в салон.

Я снова спустилась вниз и ухватила упаковку льда. Можно уложить их на палубе, мачту завтра все равно снимать на время прохождения канала, значит, пускай лежат себе на палубе, волн нет и штормов, грозящих смыть лед за борт, – тоже.

Я чувствую под ладонями гладкий пластик, но открыть не решаюсь, вдруг все уже растаяло, вдруг никакого льда больше нету… И неужели я и впрямь сдавать начала, вдруг я не осилю, не хватит сил, неужто я чересчур старая и неповоротливая, неужто подрастеряла весь свой гнев, который мне сейчас требуется?

Нет-нет, ничего я не подрастеряла, и даже если лед растает, пускай – я тогда вылью его Магнусу во двор, льду все равно суждено растаять, рано или поздно, как все однажды растает, так я и скажу, так и крикну ему.

Весь лед растает.

<p>Давид</p>

Я проснулся с первыми лучами солнца. Оно высасывало из меня влагу, хотя было лишь раннее утро. Вкус пыли во рту, пересохшем так, что даже язык онемел. И еще вкус пожара. От меня воняло, как от куска копченого мяса.

Я лежал, прижавшись щекой к земле. К растрескавшейся почве. Я видел на ней царапины, делавшие ее похожей на старческую кожу. Высохшие кустики травы по-прежнему не давали земле развалиться, но вскоре и они превратятся в пыль. И то, что когда-то было плодородной почвой, сдует ветром.

Я встал. Рядом валялось брошенное кем-то ведро, а в нем на дне я увидел каплю грязной воды. Грязная вода, пить грязную воду нельзя.

Но я не удержался. Вылил ее себе в рот. Во рту появилась слюна. И вкус – может, мой собственный, а может, от воды. Мерзкий, словно отравленный.

Я вернулся в ангар и собрал вещи: одежду, немного еды, которую я берег. И быстро сложил все в рюкзак. Старался не шуметь. Маргерита спала на моей койке, крепко и беззвучно.

Каждый раз, когда я склонялся над рюкзаком, в голове у меня бухало, а к горлу подкатывала тошнота. Но положить этому конец я не пытался. Это были желанные тошнота и головная боль. Я их заслужил.

Я закинул за плечи рюкзак и поднял Лу.

Наконец-то я сам понесу собственную дочь.

Сегодня свою дочь я понесу сам. Вчера мне тоже надо было ее нести.

И сына, Огюста, на руки следовало взять мне. Именно я должен был его нести. Для Анны он оказался чересчур тяжелым. Она, наверное, споткнулась… Он был чересчур тяжелым.

Нет.

Хватит, сейчас – Лу. Ребенок у меня на руках. Она живая. Она здесь. И я готов ее на край света нести.

Возле входа никого не было. Место, когда-то бывшее лагерем, больше никто не охранял.

Я не оглядывался. Не смотрел на сожженную землю, на спящих, тех, кого по пробуждении ждет жажда. Жажда и пламя, от которых они бежали, но которые догнали их.

Шел я медленно – за плечами болтался рюкзак, на руках спала Лу. Мне было одновременно и тяжело, и легко.

Перейти на страницу:

Все книги серии Климатический квартет

История пчел
История пчел

Роман норвежки Майи Лунде — антиутопия, скрещенная с семейной сагой.1852-й год, Англия. Любитель-естествоиспытатель Уильям Сэведж, отягощенный большой семьей и денежными затруднениями, впадает в депрессию, потому что отказался от мечты своей юности — занятий наукой. Вынырнув из душевной трясины, он решает изобрести новый улей, который прославит его имя и даст достаток его семье. 2007-й год, Америка. Потомственный пасечник Джордж Сэведж мечтает, что его дело продолжит сын, но у того другие планы. В конфликт сына и отца неожиданно вмешивается совсем иная трагедия, куда большего масштаба, чем семейный раздор. 2098-й, Китай. Тао опыляет фруктовые деревья. Пчелы давно исчезли с лица планеты, как и прочие насекомые. Землю накрыл голод. Роль опылителей исполняют бесчисленные тысячи людей, заменившие пчел. Предсказуемую жизнь Тао и ее семьи взрывает несчастье, за которым стоит какая-то тайна. «История пчел» — роман о необратимых изменениях, что человек вносит в окружающий мир. Но не менее важная тема — отношения родителей и детей, связь людей на микроуровне. Что движет человеком в его стремлении изменить мир? Ответ прост: забота о детях. Мы подобны пчелам, что собирают пыльцу исключительно для потомства. Вот только люди, в отличие от пчел, разобщены и не могут ограничивать себя. И возможно, однажды наши стремления к лучшему окажутся фатальными. Роман Майи Лунде о месте человека в мироздании и хрупкости баланса нашей цивилизации — одна из самых ярких книг в норвежской литературе, собравшая множество премий.

Майя Лунде

Современная русская и зарубежная проза
Синева
Синева

Роман номинирован на The Norwegian Bookseller's Prize. Права проданы в 20 стран. 2017 год. Норвегия. Сигне всю жизнь яростно боролась против уничтожения живой природы. Она много путешествовала по миру, участвуя в экологических акциях. У нее нет семьи и дома, но есть старый друг и верный соратник: яхта «Синева», на которой она уже много лет бороздит морские просторы. Сейчас Сигне почти семьдесят, и она возвращается в деревню, где прошло ее детство. Здесь Сигне берет на борт «Синевы» странный груз и пускается в новое путешествие – на этот раз во Францию, на встречу с человеком который когда-то давно изменил ее жизнь, а теперь совершил страшное преступление2041 год. Франция. Давид пытается сбежать из обезвоженной, страдающей от засухи и пожаров страны. Еще недавно у него были дом, жена и двое детей. Сейчас он остался один с маленькой дочкой Лу в лагере для беженцев, и впереди их ждет неизвестность. С каждым днем обстановка в лагере становится все напряженней, вода исчезает, а от жены и сына нет вестей. Однажды Давид и Лу находят старую яхту в саду заброшенного дома. Яхта становится для них надеждой, спасительным посланием от старшего поколения. Но ведь это поколение и отняло у них будущее…

Майя Лунде

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги