Сила, слабость и неразумие

Не легко было матери слушать такія рчи отъ любимаго сына, а все-таки ей хотлось видть его каждый праздникъ, и какъ ни тяжела была ей жизнь въ дом свекрови, однако жила она, зная, что только въ этомъ дом можетъ она увидать сына, пробыть съ нимъ нсколько дней въ году. Не меньше Ольги Васильевны измучилась и Татьяна Даниловна, стараясь наставить на путь истинный внука. И лаской, и строгостью, всмъ пробовала она его образумить, слдила за каждымъ его шагомъ, стыдила при чужихъ людяхъ, но въ немъ даже стыда-то не было. Начнетъ она его стыдить, а онъ стоитъ, блдный, опустивъ и склонивъ на бокъ курчавую голову и засунувъ подъ жилетъ руку. Даже не краснетъ онъ и, когда кончитъ свои умныя рчи бабка, тихо выйдетъ изъ комнаты въ садъ, слушаетъ, какъ птицы поютъ, любуется, какъ около сада рчка катитъ свои свтлыя волны, или станетъ купаться, ловко проносясь по вод, точно его и не стыдили, точно въ комнат говорили про кого-то другого. Часто думала его мать, слушая выговоры свекрови: «Нтъ, не стану я больше здсь жить, переду въ тотъ городъ, гд сынъ учится, буду работать, буду его брать къ себ, не дозволю свекрови увозить его въ этотъ домъ. Можетъ-быть, онъ у меня и поумнетъ. Ему ласка нужна». И сладка была ей эта дума, а черезъ минуту она разсуждала: «Вотъ и я не умне своего сына, и я такая же глупая! Разв я могу наработать настолько, чтобы платить за него въ гимназію? Разв я могу не умереть съ голоду, если жить трудомъ? И чему меня учили, что я знаю, кто развилъ мои силы? Нтъ у меня силъ! Чмъ глупе мечты моего сына о жизни на пустомъ остров моихъ глупыхъ надеждъ?» Она хваталась за голову, проклинала свое воспитаніе, свои природныя силы, дворянское званіе, мшавшее идти въ горничныя, и въ одинъ изъ такихъ дней ршила: «А если я стану собой торговать?» и съ этою мыслью подошла къ зеркалу, но съ ужасомъ отскочила отъ него въ ту же минуту: ея лицо было сухо и желто, щеки ввалились, лобъ былъ покрытъ морщинистой кожей, вки у глазъ красны, волосы рдки… Она опустила руки и поникла головою, даже слезъ не нашлось у нея въ эту минуту… Потекла жизнь опять попрежнему, никто не зналъ и не думалъ о томъ, что за мысли огонькомъ вспыхнули, и какъ он потухли въ ея голов. Такъ-то иногда человкъ перестрадаетъ въ душ за минуту то, чего не перестрадалъ онъ въ годы, а люди, видвшіе его передъ этой минутой и увидавшіе посл, даже и не подумаютъ, что передъ ними стоитъ новый, другой человкъ, что за минуту у него были и надежды, и возможность мечтать, планы разные строить, а теперь не оставалось ничего, кром никому не нужной жизни, да такого безъисходнаго горя, что и до могилы не изжить его. Время шло своимъ чередомъ. Попробовала барыня испытать послднее средство образумить неразумнаго внука. Ршилась она не баловать его и не потакать его настойчивости!

— Покуда ты будешь дурить и прикидываться дуракомъ, я не возьму тебя домой, — сказала она ему, отпуская его осенью въ гимназію. — Такъ на свт жить, какъ ты живешь, не приходится. Пора и за умъ взяться.