Сила ненависти

Он входит в комнату, и Оливия ныряет за мою спину, вцепившись мне в куртку мертвой хваткой. Тот факт, что, несмотря на дерьмовость положения, она все же ищет у меня защиты, возвращает в мое тело немного тепла.

– Она никому не расскажет, – выпаливаю, не совсем уверенный в своем заявлении. – Пошли, – делаю шаг вперед, но крохотные руки не отпускают.

– Пусть он выйдет, – шепчет она мне в спину. – Я не одета.

Не вижу лица Зика под маской, но уверен, что тот раздражен не меньше моего.

– У тебя минута, и лучше бы девчонке держать язык за зубами, – угрожающе проговаривает он каждое слово.

После того как Зик выходит, я еще пару секунд смотрю ему в спину, боясь обернуться и столкнуться с осуждающим взглядом Оливии. Нет! Мне плевать на нее и ее чувства, даже если это жалость и ненависть. Я пришел сюда не за этим.

Поворачиваясь к ней лицом, делаю самую глупую вещь в своей жизни. Снимаю с себя маску и наклоняюсь к уху Оливии так, чтобы моя голова оказалась на одном с ней уровне, при этом говоря:

– Я солгал. Скажешь хоть слово, и я вернусь за тобой, принцесса.

Она даже не дышит, впитывая мои слова, до тех пор, пока не выпрямляюсь, отступая. Доходя до порога, кидаю ее телефон обратно на кровать. Мои глаза не покидают ее лица, пока я не выбегаю из спальни, уже жалея о сделанном.

Наши дни

Покручивая в руках незажженный косяк, я сидел на диване в гостиной Брайана, пока он возился на кухне в поисках закусок, при этом ворча на ингредиенты в составе чипсов. Мои глаза были прикованы к окну, за которым светило солнце, а в голове рождался вопрос: сколько раз Оливия стояла по ту сторону, заглядывая внутрь? Как много из того, что было неведомо другим, она знала?

Брайан вернулся, неся в руках поднос, полный еды, и моя рука нырнула в карман, чтобы спрятать марихуану. Я бы не стал рисковать его доверием даже сейчас, когда больше не жил здесь. Старик потратил кучу сил, буквально заменив отца и вытащив меня из того дерьма, в котором я погряз, околачиваясь в компании Зика в Роксбери. Ему ни к чему было знать, что я все еще барахтался без спасательного круга, обещая себе завязать, просто теперь научился скрывать эту сторону себя, движимый страхом потерять последнего из немногих близких, которые у меня остались. Я не готов был так рисковать. Не сегодня.

Глава 13 Оливия

Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною.

(1 Кор. 6:12)

Начало новой недели, как и следовало ожидать, не загладило скомканных ощущений от событий прошедших выходных. Я все еще переваривала новость о своем статусе невесты. Мне срочно нужен был совет Керри, но ее телефон не отвечал. Признаков Кая тоже не было – за мной все так же неустанно следил Роуэн. Лучше бы моему новоиспеченному жениху выполнить свои обещания, иначе я позабочусь о том, чтобы его вторая нога тоже вышла из строя.

Мой жених. Подумать только.

Я влюбилась в Доминика еще до того, как обнаружила у себя наличие половых гормонов. Поначалу это было восхищение маленькой глупой девочки, рожденное из интереса к таинственному прекрасному принцу, но я росла, и мои чувства обгоняли меня по скорости. Жаль, что понимание безответности этой любви пришло слишком поздно, когда дороги назад уже не было. Этот парень всегда был единственным, в чьих руках была сила заставить меня чувствовать себя маленькой и никчемной. Когда ты влюблена в кого-то, кто даже не видит в тебе человека, достойного его внимания, это превращается в пытку и не вызывает ничего, кроме желания вонзить что-нибудь острое себе в живот и вырезать все эти чувства.

Если бы меня спросили, на сколько процентов по шкале от одного до ста было сильно мое желание превратить жизнь Доминика Каллахана в кошмар, то ответ на этот вопрос затерялся бы далеко за пределами этой галактики. Горечь прошлого поражения смешалась с нынешним предвкушением предстоящего брака, мысли настолько спутались, что казалось, потребуются годы психотерапии для восстановления. Я прекрасно осознавала риски своего положения, помнила все в мельчайших деталях, и эти картинки подпитывали мою решимость быть стойкой перед любым проявлением чувств.

О любви писали книги и снимали фильмы, ее воспевали как нечто прекрасное, светлое и способное подарить бабочек в животе. Моя любовь извивалась гадюкой прямо под ребрами, жалила, обжигая внутренности ядом, отравляла тело и разум, пока я билась в агонии. Это должно было прекратиться. По этой причине я твердо вознамерилась сделать то, что должна, а потом отпустить мысль о Доминике раз и навсегда, избавиться от своей болезненной многолетней зависимости, вырвать ее с корнями, даже если вместе с ней распадется часть моей души.