Сила ненависти

Я не стала уточнять, что Мардж имела в виду, принимая во внимание ее возраст и тот факт, что большую часть времени я понятия не имела, о чем она толкует.

* * *

Осень в Бостоне стала моим любимым временем года. Там, где природа увядала, я ощущала прилив чего-то теплого, дарящего энергию, и, возможно, просьба Мардж и мое поступление на факультет классического танца были тому виной. Несмотря на все опасения, я будто сбрасывала старую зудящую кожу.

Местность вблизи бухты Савин-Хилл действительно выглядела намного приятнее, чем унылые кварталы в Роксбери. Я вышла из такси, поправляя подол серого пальто, и для успокоения несколько раз провела рукой по волосам, собирая выбившиеся из пучка пряди обратно в прическу, но их тут же подхватило ветром, снова бросив мне в лицо.

Сумерки окрасили трехэтажное здание из темного кирпича в мистически-черный, высокие витражные окна и покатая черепичная крыша на фоне вьющейся вдоль стен зелени создавали ощущение, словно я перенеслась в другую эпоху. Все место не было огорожено, и поначалу я так и норовила заглянуть в некоторые из окон, в надежде увидеть отсюда интерьер.

Черно-золотая вывеска «Другая жизнь» красовалась на фасаде над дверью, но я струсила сразу войти внутрь, решив для начала прогуляться и осмотреться. Не знаю почему, но необъяснимая сила подталкивала в спину, подсказывая, что я иду в правильном направлении. Даже тот факт, что в темноте дважды споткнулась, не умолял уверенности. Обогнув все здание, я вышла к единственному ярко освещенному месту – стадиону, и присела на краешек трибуны, глядя на пустое футбольное поле перед собой. Мои руки дрожали от пронизывающего ветра, а горло сжималось тоской. Всего лишь дважды я видела его игры вживую, но пересматривала каждую из тех, что транслировали по телевизору, бессчетное количество раз. И всегда, абсолютно всегда мое сердце колотилось оглушительно сильно, стоило ему выбежать из туннеля на поле.

Сейчас, глядя в никуда, я задавалась вереницей вопросов. Где он? Что делает? И почему, ради всего святого, не удосужился связаться со мной? Вернется ли он вообще когда-нибудь?

Доминик

Раньше пребывание вдали от дома не вызывало внутри ничего, способного растопить лед. Я скучал по временам, которые безвозвратно ушли, и был рад прозябать вдали от хаоса. Все изменилось каких-то полгода назад, а может, задолго до этого, просто тогда я был слишком слеп, чтобы разглядеть что-либо в тумане собственной ненависти к себе и этому миру.

Я уже говорил, что самое сложное для наркомана – встреча с правдой. Первую золотую фишку я получил, когда отец силой упрятал меня в реабилитационный центр. Именно тогда, пройдя путь длиной в двенадцать шагов, сдрейфил вслух признаться себе и окружающим, кем на самом деле являюсь. А фишку просто выкупил у другого парня, успешно завершившего курс, лишь бы отец от меня отвязался. Она почти ничего не значила, но у меня не было ничего более наглядного, чтобы оставить это Ливи, чем инструмент размытых обещаний, в гарантии качества которых я сомневался пять месяцев назад.

Теперь, крутя черную фишку в руке и стоя в тени стадиона, я смотрел на девушку, привязанность к которой текла по моим венам плавным тягучим потоком, нагревая кровь и оживляя все тело, я мог вслух прокричать, что абсолютно, целиком и полностью от нее зависим. Зачем какие-то другие вещества, если самая сильная ломка за всю мою жизнь случилась тем же вечером, когда поклялся не звонить и не писать ей, пока не пройду программу очищения. С каждым днем это становилось все более невыносимым, из душевных терзаний превращаясь в физическую боль, заглушающую даже моменты выведения лекарственных и не очень веществ. Разница была лишь в том, что я бы ни за что не согласился вытравить ее из своего организма добровольно. Минуты шли, а я все стоял и пялился, улыбаясь, как идиот, потому что теперь осознавал, насколько мама была права.

– Ты солгала, – мой голос прозвучал немного резко в тишине стадиона. Плечи Ливи напряглись, а облачка пара, слетавшие с губ, резко исчезли вместе с дыханием. Она качнула головой, словно решив, что ей послышалось, а этот жест способен прогнать слуховую галлюцинацию.

– В чем? – произнесла она так тихо, что я едва расслышал слова, пока их не забрал ветер.

– Самые страшные монстры – вовсе не ангелы. И даже не демоны.

– Тогда кто же? – Она все еще сидела спиной ко мне, ее голос дрожал, а я с упоением ждал момента, когда она обернется.

– Мы сами.

Тихий смешок, и коробка в моих руках показалась на сто фунтов тяжелее от этого звука. Ливи медленно поднялась и на выдохе наконец встретилась со мной взглядом.

– Так тебя не было, потому что ты все это время читал умные книжки? – съехидничала она, вытирая слезу рукавом пальто. Я подошел ближе, едва передвигая ногами от силы эмоций, бушующих в теле. Коробка переместилась мне под мышку, а свободная рука взмыла вверх, поскольку я больше не мог вынести ни минуты без прикосновений к этой девушке. Ливи не отпрянула, но замерла, поджав губы и глядя из-под ресниц слезящимися глазами.