Сияющие

– Но я тут подумал… – говорит он, пытаясь сгладить неловкость, но уже слишком поздно.

– Ну?

Он бросается с головой в воду:

– В общем, есть один графический роман, тебе он понравится. Про девушку, которая сталкивается с ужасной трагедией и создает себе целый воображаемый мир. Ее защищает один бездомный парень-супергерой, и там есть тотемные животные. В общем, классные комиксы. Правда.

– Да, очень… занимательно.

Она надеялась, что он будет вести себя как-то… спокойнее, может. Но это ее проблема, а не его. Он ни в чем не виноват. Самой нужно было заметить, к чему все идет.

– Я подумал, что тебе будет интересно, – несчастно говорит он. – Или полезно. Но это глупо, я уже понял.

– Принеси, когда дочитаешь. Я посмотрю, – говорит она, но имеет в виду другое: «Не надо. Пожалуйста, просто забудь об этом и никогда больше не вспоминай, потому что моя жизнь – никакой, блин, не комикс». Она меняет тему, спасаясь от черной дыры неловкости, распахнувшей пасть в воздухе между ними: – Значит, Виктория с Мэттом?

– Боже! – Его взгляд светлеет. – Да, они то сходятся, то расстаются. Вроде скрывают, но все о них знают.

Кирби пытается проникнуться духом офисных сплетен, но ей плевать. Она могла бы спросить Чета о личной жизни, но только подставилась бы под ответный вопрос. Последний парень был ее одногруппником с курса по философии науки: острый на язык, умный, с интересной внешностью. Но в постели он оказался невыносимо нежным. Целовал ее шрамы, словно мог испарить их волшебством своего языка.

– Лучше целуй повыше, – как-то предложила Кирби: ей надоело ждать, пока он закончит целовать шрамы, тянущиеся по животу. – Или пониже. Сам выбирай, малыш.

Неудивительно, что их отношения не продлились долго.

– Но они так притворяются, что между ними ничего нет. Даже мило, – находится со словами она, но Чет молчит, и между ними вновь повисает неловкая тишина.

– Кстати. – Он лезет в карман штанов. – Твое объявление? – Он передает ей вырезку из субботнего номера.

«Ищу информацию об убийстве женщин в Чикаго и окрестностях, 1970–1992 гг., необычные находки на местах преступлений. Конфиденциальность гарантируется. К. М., а/я 786, Уикер-парк, 60622».

Разумеется, Кирби подала объявление в «Сан Таймс», но не только: она разослала его по другим местным газетам, расклеила листовки в продуктовых магазинах, женских центрах и табачных от Эванстона до Скоки.

– Ага. Дэн предложил.

– Круто, – говорит он.

– Что? – раздраженно спрашивает Кирби.

– Осторожнее с этим.

– Да, да, конечно. Ладно, пойду я.

– Да. Я тоже, – говорит Чет. Они оба явно рады поскорее избавиться друг от друга. – Вернемся, попрощаемся с ними?

– Ничего, обойдутся. Тебе куда?

– На красную ветку.

– А мне в другую сторону.

Она врет. Просто не хочет идти с ним на станцию. Давно надо было понять: у нее не получается ладить с людьми.

Харпер 4 января 1932

– Слышали, что случилось с Сияющей девушкой? – спрашивает медсестра-свинка. В этот раз она представилась – так величаво, словно дарила подарок, перевязанный ленточкой. Этта Кэппел. Поразительно, как меняется жизнь, когда в кармане есть деньги. Например, вместо палаты, забитой пациентами, что скотный двор, можно остановиться в отдельной комнате. Линолеумные полы, шкаф с зеркалом, хороший вид из окна – богатые люди знают, что это такое. Не приходится даже просить – вместо них говорят деньги. Пять долларов за ночь, и во дворце болезни он чувствует себя королем.

– М-м-м-ф-фх! – Харпер нетерпеливо указывает на стеклянную ампулу морфина, лежащую на столике у кровати, которая наклонена под углом, чтобы ему было легче присесть.

– Убита в ночи, – взволнованно шепчет она, запихивая резиновый шланг ему в горло. Зубы удерживает металлический каркас: его вкрутили прямиком в челюсть, так что побриться не получается.

– Н-н-нгк.

– Ах, да не нойте. Повезло, что у вас просто вывих. О чем я говорила? А, танцовщица – ну, стоило ожидать, что она так закончит. Потаскушка. – Она щелкает ампулу, разгоняя воздушные пузырьки, а потом срезает кончик скальпелем и набирает морфин в шприц. Спрашивает, словно между прочим: – А вы на такие выступления ходите, мистер?

Харпер качает головой. Голос у нее переменился, что интересно. Харпер знаком с такими женщинами, как она. Смотрят на всех с высоты своей благонравственности. Он устраивается в кровати удобнее, дожидаясь, пока подействует обезболивающее.

На то, чтобы добраться сюда, ушло два дня агонии. Он прятался в сараях, рассасывал лед, грязный от копоти, долетавшей из доков, пока не запрыгнул на поезд из Сенеки в Чикаго. Вместе с ним ехали одни бомжи да бродяги – народ, которого синяками не напугать.

Железная конструкция на зубах помешает охоте на девушек. Он не сможет с ними заговорить. Придется на время залечь на дно. Придумать новый подход к делу.

Больше он в драку не полезет. Нужно придумать, как их можно связать.