Сияющие

Корабли строятся поэтапно; над ними работают разнопрофильные команды, передавая дела из рук в руки. Зора предпочитает работать на палубе. В самом корабле слишком узко и тесно: раньше она варила листы обшивки, прокладывала основу для проводки и вентилей, которые заполняли водой балластные цистерны, помогающие плоскодонным судам удержаться на океанских волнах. Ей постоянно казалось, что она сидит внутри оболочки, оставшейся от огромного металлического жука. Но пару месяцев назад она сдала экзамен по воздушной сварке. Платят за нее больше, и работать можно на воздухе – но, главное, теперь она отвечает за сварку орудийных башен, которые будут разносить проклятых фашистов на ошметки.

На палубу падает снег. Большие пушистые хлопья оседают на плотной ткани их мужских курток и тают, оставляя за собой влажные пятна. Постепенно они впитываются глубже – так же, как искры сварочного аппарата прожигают ткань. Ее лицо защищает маска, но шею и грудь покрывают мелкие пятна ожогов. Но работа хотя бы ее согревает. Бланш мелко дрожит, и ее не спасают даже расставленные вокруг запасные горелки, включенные на полную силу.

– Так делать опасно, – резко говорит Зора. Она злится на Леонору, Роберта и Аниту – те ушли танцевать, бросив их здесь вдвоем.

– Мне все равно, – несчастно отвечает Бланш. Мороз разукрасил ее щеки румянцем. Между ними с Зорой до сих пор царит напряжение. Вчера Бланш пыталась поцеловать ее; встала на цыпочки, когда они пошли относить снаряжение в сарай, и прижалась к губам Зоры своими, стоило только снять маску. Поцелуй вышел невинным и робким, но полным очевидных намерений.

Внимание Зоре приятно. Бланш чудесная девушка, несмотря на худобу, общую бледность и безвольный подбородок; она немного тщеславная – один раз чуть не сожгла себе волосы, после чего начала убирать их в хвост, но краситься на работу не перестала, хотя макияж смывается по́том. Но Зора и так делит время между девятичасовыми рабочими сменами и уходом за детьми, и даже появись у нее лишняя минутка, ей это просто неинтересно.

Разумеется, предложение соблазнительное. Никто не целовал ее с того дня, как Гарри ушел на флот. Но крепкие руки, накачанные за время работы на верфи, не делают ее лесбиянкой, как и повсеместная нехватка мужчин.

Бланш совсем еще девочка. Чуть старше восемнадцати, и ко всему прочему – белая. Она не понимает, что делает, да и как Зора объяснит их отношения Гарри? Она говорит с ним, когда возвращается домой по утрам: рассказывает о детях, об изнурительном труде на кораблестроительной верфи, о том, что работа эта не только полезна, но и позволяет занять мысли и меньше по нему скучать. Хотя это «меньше» не вяжется с ноющей пустотой, которая всюду волочится следом.

Бланш суетится, приносит с другого конца палубы толстый кабель и бросает его Зоре под ноги.

– Я тебя люблю, – быстро шепчет она ей на ухо, но Зора делает вид, что не слышит. У нее толстый шлем – она действительно могла не заметить.

Следующие пять часов они работают молча, обмениваясь фразами только при острой необходимости: «подай», «принеси». Пока Зора наваривает крепление, Бланш придерживает обшивку, а потом сбивает шлак молотком. Бьет она сегодня топорно и невпопад. На это больно смотреть.

Наконец свисток оповещает о конце смены, освобождая от обоюдной агонии. Бланш бросается вниз по лестнице, а Зора идет следом: ее замедляют шлем и тяжелые мужские ботинки, которые она набила газетами, чтобы они сидели на ноге по размеру. Но однажды прямо у нее на глазах упавший ящик раздробил ступню женщине в мокасинах, и повторять чужих ошибок она не желает.

Зора спрыгивает на сухой док и лавирует в толпе пересменки. Из рупоров, висящих на столбах рядом с прожекторами, льется громкая музыка: бодрые воодушевляющие радиохиты. Бинг Кросби, которого сменяют Братья Миллс, а потом Джуди Гарленд. К тому времени как она убирает все инструменты и проходит мимо кораблей разной степени сборки, вокруг которых по траншеям ползают гусеничные краны, из громкоговорителей доносится голос Эла Декстера. «Детка с пистолетом». Что сердца, что пистолеты. «Положи их на место, детка». Зора не хотела обманывать малышку Бланш.

Постепенно толпа редеет: часть женщин уходит к казенным машинам, часть плетется к дешевым рабочим баракам. Деревянные кровати там многоярусные, такие же высокие, как койки в каютах танкодесантников.

Зора идет на север по Мэйн-стрит. Сенека, бывший поселок без кинотеатра и школы, разросся до оживленного трудового лагеря на одиннадцать тысяч человек. Война идет предприятиям на пользу. Обычно семьи рабочих селят в здании средней школы, но на нее это не распространяется.