Сияющие

– Кто вообще это придумал? – спрашивает Кирби.

«Вот уж действительно», – думает Дэн. Абсурд и изящество человеческих устремлений.

Зора 28 января 1943

Корабли возвышаются над равниной стальными громадинами, в любой момент готовыми покинуть причал и попрощаться с расстилающимися за ним замерзшими полями кукурузы. Они отправятся вниз по реке Иллинойс, через Миссисипи проплывут мимо Нового Орлеана и выйдут в Атлантический океан, а его бурные воды принесут их к вражеским берегам на другом конце света. Тогда в носовой части корабля распахнутся массивные двери, опустятся рампы, словно подъемные мосты, и в ледяную воду линии огня высадятся солдаты и танки.

Чикагская строительная компания «Чикаго Бридж-энд-Айрон» свое дело знает. Их корабли продуманы до последней детали, как и водонапорные башни, которыми они занимались до войны, но их строят в таких количествах, что даже не называют. Семь кораблей в месяц; каждый рассчитан на тридцать девять легких танков, «Стюартов», и двадцать средних, «Шерманов». Работа на верфи кипит круглосуточно: под лязг и бряцание они торопятся как можно быстрее выдать очередное танкодесантное судно. Люди работают всю ночь напролет: мужчины и женщины, греки, поляки, ирландцы, но только одна негритянка. «Законы Джима Кроу» о расовой сегрегации в Сенеке до сих пор здравствуют и процветают.

Сегодня на воду спускают очередной корабль. Чиновница из организации обслуживания вооруженных сил, натянувшая изящную шляпку, разбивает о нос танкодесантника LST-217 бутылку шампанского, хотя мачту до сих пор не подняли. Все хлопают, свистят, топают ногами, когда пять с половиной тысяч тонн металла отправляются вниз по рампе. Корабль входит в узкую реку боком – иначе не сможет развернуться. Он врезается в речной порт и безумно качается на поднявшихся волнах, пока они не успокаиваются.

На самом деле LST-217 спускают на воду уже второй раз, потому что он сел на мель в Миссисипи и его вернули на починку. Но это неважно. Людям нужен повод для праздника. Когда можно выпить и хорошенько потанцевать, боевой дух поднимается, как знамя на флагштоке.

Зоры Эллис Джордан нет в бригаде работников, которые «бросают корабль» своей ночной смены и идут напиваться. Дома ее ждут дети, четверо голодных ртов, и не ждет муж, который никогда уже не вернется с войны – его корабль подорвала незамеченная подводная лодка. С флота пришли его документы – прощальный подарок – и жалованье. Медалью его, чернокожего, не наградили, зато прислали письмо, в котором правительство выражало глубочайшие соболезнования и хвалило судового электрика за храбрую смерть и заслуги перед отечеством.

Раньше она работала прачкой в Чаннахоне, поселке рядом с Чикаго, но потом какая-то женщина принесла мужскую рубашку с обожженным воротником, и ей стало интересно, откуда такие следы. При приеме на работу перед ней поставили выбор: идти распиловщиком или сварщиком. Она спросила, где больше платят.

– Что, денег хочешь? – спросил начальник. Но Гарри погиб, а в правительственном письме не было сказано, на какие деньги теперь кормить, одевать и учить его детей.

Начальник сказал, что она не продержится и недели: «Цветные быстро отсюда сбегают». Но она крепче всех остальных. Может, потому, что женщина. Косые взгляды и грубые слова не беспокоят ее; все они меркнут перед пустотой, с которой она делит постель.

Но официального жилья для цветных не предоставляют и уж тем более не расселяют их семьи, поэтому ей приходится снимать маленький домик: две комнаты и туалет на улице, фермерское жилище в пригороде Сенеки. От работы до дома она ходит пешком, но час пути в одну сторону позволяет ей чаще видеть детей.

Она понимает: в Чикаго было бы легче. Ее брат, несмотря на эпилепсию, работает на почте. Он говорит, что помог бы с работой, а его жена помогла бы с детьми. Но возвращаться туда слишком больно. Весь город пронизан воспоминаниями о Гарри. Там живут не одни только белые, и иногда перед глазами мелькает лицо мертвого мужа – она бежит за ним, хватает за руку, но навстречу ей оборачиваются лишь незнакомцы. Она понимает, что наказывает себя. Понимает, что это всего лишь глупая гордость. И что? Этот балласт – единственное, что не дает ей опуститься на дно.

За час она зарабатывает доллар и двадцать центов, плюс пять центов за переработки. Поэтому, когда торжественный спуск завершен, а к двести семнадцатому причалу тащат следующее судно, Зора уже стоит на палубе очередного танкодесантника, вооружившись маской и сварочным аппаратом, а рядом сидит малышка Бланш Фаррингдон, которая безропотно подает электроды.