Сияющие

Но ситуация вгоняла его в депрессию. То детектив Диггс со своими намеками, то мать, которая вырвалась из оков изначального оцепенения и начала названивать ему ночами, потому что полиция не смогла найти виноватого. Она надеялась, что Дэн ей поможет – а потом начала орать в трубку, потому что он ничего не знал. Не ожидала, что ее личная трагедия окажется для него очередной жуткой историей про психанутых ублюдков, и он не в силах ответить на терзающие ее вопросы. Не мог же он сказать, что дал ей свой номер, просто потому что она оказалась красоткой.

К тому времени, как Кирби выписали из реанимации, Дэну осточертела ее история, и он не хотел писать продолжение. Да-да, он понимает, что у нее была собака, большое спасибо, мистер Мэттью Харрисон, это чудесно, ведь все любят собак, особенно когда они храбро погибают, защищая свою хозяйку. Прямо «Лэсси» и «Техасская резня бензопилой» в одном флаконе. Но никаких подвижек не было: ни зацепок, ни заявлений полиции, которые до сих пор не поймали больного урода, напавшего на девчонку, – он оставался на свободе, поджидая новую жертву. Так что насрать на собаку, и на все хреновое расследование тоже насрать.

Поэтому Харрисон назначил на дело Ричи, но к тому времени мать уже вбила себе в голову, что все журналисты козлы, и отказалась с ним разговаривать. В наказание Дэна заставили писать про перестрелки в Кей-тауне, которые оказались типичными разборками тупых бандюганов.

В этом году убийств стало еще больше. К счастью, Дэн больше не освещает криминальные новости. Чисто технически работать в спортивном отделе сложнее – ему постоянно приходится путешествовать, – зато это дает возможность уехать куда подальше и не думать о своей одинокой квартирке. Подлизываться к менеджерам не сложнее, чем подлизываться к полиции, зато в бейсболе нет утомительного однообразия убийства.

– Такая легкая отмазка, – недовольно говорит Кирби, возвращая его в настоящее. – Наркотики. Не употреблял он наркотики. Ну, или я с ними незнакома.

– А ты эксперт, да?

– Вы мою мать видели? С ней кто угодно подсел бы. Хотя мне наука наркотиков не особо дается.

– Это не работает, кстати. Зря ты все переводишь в шутку. Сразу становится ясно, чего ты пытаешься избежать.

– Годы работы в убойном отделе превратили его в знатока человеческой натуры, философа жизни, – произносит она, понизив голос, словно наговаривает текст для трейлера фильма.

– Как я и говорил, – замечает Дэн. Но у него горят щеки. Она цепляет его, и это бесит. Как в первые годы работы, когда он вел светскую хронику под руководством Лоис, старой крысы, которая так злилась, что он попал в ее отдел, что даже не называла по имени. Только твердила: «Джемма, скажи этому мальчишке, что объявления о свадьбах так не пишут!»

– Я была трудным подростком. Начала ходить в методистскую церковь, а мама постоянно бушевала, что лучше бы я пошла в синагогу. В общем, приходила я, вся такая набожная и всепрощающая, смывала травку в унитаз, а потом мы три часа орали друг на друга, она уходила и возвращалась только под утро. Дошло до того, что мне пришлось переехать к настоятелю Тодду с женой. Они как раз хотели устроить реабилитационный центр для проблемной молодежи.

– Дай угадаю: он попытался залезть к тебе в штаны?

– Господи, да с чего бы? – Она качает головой. – Не все священники любят малолеток. Нет, они были хорошими людьми. Просто мы не сходились характерами. Уж слишком они усердствовали. Хотели изменить мир – и пусть бы меняли, но на мне экспериментировать не обязательно. Да и непривычно было иметь отца, у меня же его никогда не было.

– Ага, логично.

– В этом же суть любой религии – оправдать ожидания, возложенные папашей с небес.

– Ну и кто тут начинающий философ?

– Теолог, попрошу. В общем, ничего с ними не вышло. Я думала, что хочу стабильной жизни, а она оказалась скучной до чертиков. И я стала делать все ровно наоборот.

– Связалась с плохой компанией.

– Основала плохую компанию, – ухмыляется она.

– Панк-рок и не до такого доводит. – Он салютует ей полупустой бутылкой.

– А то. Наркоманов я повидала немало. И он был на них не похож. – Она замолкает. Но Дэн знаком с этими паузами. Затишье, в котором стакан балансирует на краю стола, отчаянно борясь с гравитацией. Вот только гравитация всегда побеждает.

– И еще кое-что. В газетах про это не писали, только в полицейском отчете.

«Бинго», – думает Дэн.

– Да, так часто бывает. Они утаивают информацию, чтобы отличать звонящих в участок психопатов от настоящих свидетелей. – Он допивает пиво, избегая ее взгляда. Ему страшно услышать, что она скажет; он так и не прочитал статьи, описывающие ее дело, и в глубине души ворочается стыд.

– Он мне кое-что бросил. После… всего. Зажигалку, черную с серебром. Винтажную, ар-деко. С гравировкой: «В. Р.»

– Что это значит?

– Не знаю. Полиция сопоставляла ее с подозреваемыми и другими возможными жертвами.

– А отпечатки были?

– Ну конечно, но только частичные, так что пользы от них никакой. Все как всегда.

– Нашли бы какого-нибудь дряхлого перекупа, если отпечатки были бы в базе.