Шоссе Линкольна

У Дачеса, по его выражению, была аллергия на книги; Вулли страдал от схожего недуга. У него была аллергия на ежедневные газеты. В Нью-Йорке постоянно что-то происходило. И предполагалось, что вы не только в курсе дел, но и составили обо всем собственное мнение и можете высказать его в любую минуту. Происходило так много всего и настолько стремительно, что все это и близко не влезало в единственную газету. В Нью-Йорке была, конечно, официальная и надежная «Таймс», но кроме нее были «Пост», «Дэйли-ньюс», «Хералд-трибьюн», «Американ-джорнал», «Уорлд-телеграм» и «Миррор». И это только те, что с ходу пришли Вулли на ум.

На каждом из этих предприятий работают полчища людей, которые отвечают за сенсации, выпытывают информацию, проводят расследования, используя любые зацепки, и до позднего вечера редактируют материал. Среди ночи каждое из этих предприятий запускает печатный станок, а потом спешно загружает газеты в грузовики, а те развозят их во всех мыслимых направлениях, чтобы свежие новости уже ждали вас на пороге, когда вы проснетесь на рассвете, торопясь на поезд, отходящий в шесть сорок две.

Стоило только подумать об этом, и по спине пробегал холодок. Поэтому, когда мальчишка в мешковатой одежде подошел к нему со стопкой газет, Вулли уже собрался отправить его обратно.

Однако выяснилось, что мальчишка в мешковатой одежде продавал не сегодняшние газеты. Он продавал вчерашние газеты. И позавчерашние газеты. И позапозавчерашние!

— Три цента за вчерашний «Нью-Йорк таймс», два — за выпуск двухдневной давности и цент — за трехдневный. Пять, если берете все сразу, — объяснил он.

«Ну, это уже совсем другое дело», — подумал Вулли. Через один, два, три дня новости уже вовсе не кажутся такими срочными, как свежие. Их и новостями нельзя назвать. И не нужно никаких пятерок по математике от мистера Кейленбека, чтобы понять, что три газеты за пять центов — это выгодно. Но, к сожалению, денег у Вулли не было.

Или были?..

В первый раз с тех пор, как Вулли надел штаны мистера Уотсона, он сунул руки в карманы мистера Уотсона. И вы не поверите, вы просто не поверите, но в правом кармане оказалось несколько мятых бумажек.

— Я возьму все три, — с азартом сказал Вулли.

Когда мальчишка отдал Вулли газеты, Вулли отдал ему доллар, великодушно добавив, что сдачи не нужно. И, хотя мальчишка был доволен как никогда, Вулли был совершенно уверен, что в выигрыше остался он.

Итак, когда наступил вечер и Дачес бегал по Манхэттену в поисках отца, Вулли выпил еще две капли лекарства из запасной бутылочки, которую заранее положил в школьную сумку Эммета, лег на кровать, прислонив подушку к стене, и погрузился в газету трехдневной давности.

И как же много меняли эти три дня. Новости больше не давили срочностью, и, если выбрать правильный заголовок, история под ним нередко приобретала характер фантастический. Как здесь, на первой странице воскресного номера:

ПРОТОТИП АТОМНОЙ ПОДЛОДКИ СИМУЛИРУЕТ ЭКСПЕДИЦИЮ В ЕВРОПУ

В этой истории объяснялось, как первая атомная подводная лодка совершила путешествие, эквивалентное пересечению Атлантического океана — находясь при этом посреди пустыни в Айдахо! Вулли пришло в голову, что настолько неслыханному замыслу самое место в большой красной книге Билли.

Вот еще один — из двухдневной газеты:

УЧЕНИЯ ПО ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЕ

СЕГОДНЯ В 10:00

Слова «учения» и «оборона» внушали Вулли беспокойство и обычно побудили бы его вовсе пропустить статью. Но это был позавчерашний номер «Таймс», и дальше в статье объяснялось: в ходе учений группа воображаемых противников бросит воображаемые атомные бомбы на пятьдесят четыре города, что приведет к воображаемым разрушениям по всей Америке. В одном только Нью-Йорке ожидали падения трех воображаемых бомб, одна из которых воображаемо падала на перекресток Пятьдесят седьмой улицы и Пятой авеню — и, кто бы мог подумать, прямо перед салоном «Тиффани». По сигналу тревоги всякая деятельность в пятидесяти четырех городах страны должна быть прекращена на десять минут.

— Всякая деятельность прекращена на десять минут, — прочитал вслух Вулли. — Вот это да.

Затаив дыхание, Вулли взялся за вчерашнюю газету. А там сверху на первой полосе — чтобы сразу было видно — фотография Таймс-сквер: два полицейских стоят и смотрят в сторону Бродвея — и больше ни души. Никто не разглядывает витрину табачной лавки. Никто не выходит из театра «Критерион», не заходит в отель «Астор». Никто не сидит за кассой, не набирает телефонный номер. Никто не спешит, не суетится, не ловит такси.

Как странно и как прекрасно, думал Вулли. Безмолвный, замерший, почти необитаемый Нью-Йорк, в котором никто никуда не спешит и в котором — впервые с самого основания — не слышно гула надежды.

Дачес