Шоссе Линкольна

— Ну и ну, — сказала она наконец. — Семья у тебя должна быть ничего себе старая, чтобы, вылетев из одной из этих школ, попасть в другую. Но вылететь из двух и попасть в третью? Да тут надо было приплыть на «Мейфлауэре»! И как по-настоящему зовут этого твоего Вулли?

— Уоллес Уолкотт Мартин.

— Да кто бы сомневался. Мила, сходи-ка в мой кабинет и принеси черную книжку из ящика в столе.

Когда Мила вернулась, Эммет ожидал увидеть у нее в руках маленькую записную книжку. Но она несла огромный черный фолиант с темно-красными буквами на обложке.

— «Светский альманах», — пояснила Ма Белль. — Там есть все.

— Все? — спросил Эммет.

— Ну, из моих никого. Относительно «Светского альманаха» я была на, под, сзади и спереди, но внутри — никогда. Он создан для других всех. Давай. Двигайся, Спенсер Трейси.

Ма Белль села на диван — подушки просели чуть не на ладонь. Судя по обложке, в руках у нее было издание пятьдесят первого года.

— Он устарел, — сказал Эммет.

Ма Белль хмуро посмотрела на него.

— Думаешь, легко такой раздобыть?

— Он не знает, — сказала Мила.

— Оно и видно. Слушай, если бы ты искал какого-нибудь итальянца или поляка, у которого бабушка приплыла через Эллис, так для него не было бы никакой такой книги. А если бы и была, проблема в том, что такие, как он, меняют имена и адреса, как перчатки. Для того и приезжают в Америку. Выбраться из колеи, которую накатали для них предки.

Ма Белль с почтительностью дотронулась до книги.

— Но у этих не меняется ничего и никогда. Ни имена. Ни адреса. Вообще ничего. В этом и есть вся их суть.

Пять минуть ушло у Ма Белль, чтобы найти нужное. Вулли был еще слишком молод, чтобы иметь в альманахе собственную статью, но упоминался как один из троих детей миссис Ричард Кобб, в девичестве — Уолкотт; вдовы Томаса Мартина; участницы клуба «Колони» и организации «Дочери Американской революции»; ранее — Манхэттен, в настоящее время — Палм-Бич. Обе ее дочери, Кейтлин и Сара, состоят в браке и указаны под фамилиями супругов: мистер и миссис Льюис Уилкокс из Морристауна, штат Нью-Джерси, и мистер и миссис Деннис Уитни из Гастингса-на-Гудзоне, штат Нью-Йорк.

Дачес не сказал, к какой из сестер они поедут.

— На поезд тебе садиться на Манхэттене, так что все равно придется возвращаться туда, — сказала Ма Белль. — На твоем месте я бы начала с Сары: Гастингс-на-Гудзоне ближе, и уж хотя бы не в Нью-Джерси.

* * *

Когда Эммет вышел от Ма Белль, часы показывали уже половину первого. Чтобы не терять времени, он поймал такси, но, когда попросил отвезти его на вокзал на Манхэттене, водитель спросил, на который.

— На Манхэттене не один вокзал?

— Два, парень: Пенсильванский и Центральный. Тебе какой?

— Какой из них больше?

— Один больше другого.

Про Центральный вокзал Эммет никогда не слышал, но помнил, как нищий в Льюисе говорил, что Пенсильванский самый большой в стране.

— Пенсильванский, — сказал он.

Когда они приехали, Эммет решил, что выбрал правильно, потому что фасад станции украшали мраморные колонны, на четыре этажа возвышавшиеся над авеню, а внутри под высоченным стеклянным потолком — грандиозные пространства и легионы пассажиров. Но на стойке информации выяснилось, что с Пенсильванского вокзала поезда до Гастингса-на-Гудзоне не ходят. Так что, вместо того чтобы поехать к Саре, Эммет сел на поезд до Морристауна, штат Нью-Джерси, отправляющийся без пяти два.

Приехав по полученному от Ма Белль адресу, Эммет попросил таксиста подождать и постучал в дверь. Открывшая ее женщина вполне дружелюбно сказала, что она действительно Кейтлин Уилкокс. Но, стоило Эммету спросить, не у нее ли сейчас Вулли, она рассердилась.

— И почему вдруг всем надо знать, здесь мой брат Вулли или нет. С чего ему здесь быть? Что вообще происходит? Ты заодно с той девчонкой? Что вы задумали? Кто вы такие?

Эммет припустил обратно к такси, а она все стояла на пороге и кричала ему вслед.

Итак — обратно на станцию Морристаун, где Эммет сел на поезд до Пенсильванского вокзала, отбывающий в четыре двадцать, потом — такси до Центрального, где, как оказалось, тоже были и мраморные колонны, и легионы пассажиров, и высокий стеклянный потолок. Там Эммет прождал полчаса и в четверть седьмого сел на поезд до Гастингса-на-Гудзоне.

Прибыл в начале восьмого и сел в четвертое такси за день. Через десять минут Эммет увидел, что счетчик подползает к двум долларам, и вдруг понял, что, вполне возможно, на проезд ему не хватит. Заглянув в кошелек, убедился, что после нескольких поездов и такси у него осталось два доллара.

— Вы не могли бы остановиться?

Водитель недоуменно посмотрел на него в зеркало заднего вида и съехал на обочину дороги, усаженной по краям деревьями. Показав кошелек, Эммет объяснил, что у него осталось ровно столько, сколько показывает счетчик.

— Нет денег, нет такси.