Широкое течение

все столы, но нагревальщика не нашел. Тогда он спус¬

тился опять в цех и увидел его у печи. Сарафанов сидел

. на куче сырых, холодных болванок, неподвижный и без¬

участный, и жадно затягивался горьким махорочным ды¬

мом большой, как сигара, самокрутки.

— Почему ты не идешь обедать? — спросил Безводов,

приближаясь к нему.

Сарафанов подтянул ближе к животу колени, нахму¬

рился.

— Я уже пообедал.

-- Врешь. Я только что из столовой, тебя . там не

было.

— Да я и не больно хочу есть-то, — выдохнув густой

клуб дыма, неохотно пробурчал Илья.

— Может быть, ты заболел, Илья? Как же ты будешь

работать без обеда? — Черные глаза Безводова смотрели

на парня пристально и требовательно; тот отвернулся и

сказал сдавленно:

— У меня нет денег.

— Идем, — сказал Безводов решительно, — вставай,

Сарафанов нехотя поднялся и понуро побрел за Без-

водовым.

— И часто у тебя так бывает? — спросил Володя.

— Случается, — неохотно признался Илья.

В столовой нагревальщику принесли обед. Многие ра¬

бочие уже отобедали и не спеша выходили, закуривая, и

в помещении становилось тише, просторнее. Сдерживая

себя, Илья, не торопясь, ел подернутый золотистой ряс¬

кой жира густой борщ.

Безводов внезапно и строго спросил:

— Почему ты ночуешь в цехе?

Утопив в борще ложку, Сарафанов вскинул голову.

— Кто тебе сказал? Карнилин?

— Ты ешь, знай... Не все ли равно, кто сказал. Тебе

негде жить?

Сарафанов, накренив тарелку, дохлебывал борщ: мо¬

лоденькая девушка в белом фартучке и белой наколке

принесла и поставила перед ним котлеты и стакан виш¬

невого киселя. Видя доверчивое внимание Базводова,

Илья ответил, разделяя ребром вилки котлету:

— Сколько раз просил, чтобы общежитие дали — не

дают: живи, говорят, где живешь... А мне жить там не¬

вмоготу. У тетки поселился, а она женщина нервная, ши¬

пучая, только и знает, что ходит по комнате, углы выли¬

зывает, накидочки и скатерти поправляет... Я дальше

дивана и не хожу. И то она ворчит, что во сне я много

ворочаюсь, пружины порчу. Сильно не любит, когда я с

ночной смены прихожу, ругается... — Смахнул со лба ка¬

пельки пота, добавил: — Когда у приятелей ночую, а уж

если нельзя, так... в цехе остаюсь. Тетка обижается, что

денег я мало ей даю. А у меня самого их нет.

— А почему у тебя нет их? — быстро спросил Володя.

— Сам знаешь почему: норму не выполняем... Ну и

приходится на руки две-три сотни.

— А почему норму не выполняете?

— Это бригадира надо спросить, Саляхитдинова, он

лучше знает. — Подумал и прибавил: — Уйду я от него.

Кипит, как самовар, а толку чуть... Вообще уйду из куз¬

ницы.

— Ты говоришь, что две-три сотни на руки получа¬

ешь, так? Но ведь получка была позавчера, куда ты де¬

вал деньги?

Сарафанов глядел в тарелку, часто мигал, потом свел

брови, хотел что-то сказать, но промолчал, потянулся за

киселем.

— Ты к кому ходишь в общежитие-то?

— К Варлагану, прессовщик он.

Безводов откинулся на спинку стула, вздохнул.

— Понятно. Допивай кисель, сейчас перерыв кон¬

чится.

Наутро Безводов, дождавшись секретаря партбюро,

рассказал ему о Сарафанове.

— Надо что-то делать с этой бригадой, Алексей Кузь¬

мич. Вызовите Саляхитдинова еще раз, они оба уходить

собираются, — заключил Володя с беспокойством.

Фирсонов сидел за столом, протянутая рука его лежа¬

ла на телефонной трубке, но не снимала ее, гладко вы-

бритое лицо дышало свежестью, покоем, синие глаза чуть

сощурены: он решал какую-то сложную задачу.

Несколько раз пытался ои вызвать Саляхитдинова на

откровенную беседу, но всегда терпел неудачи. Кузнец

влетал в комнату заранее накаленный, ощетинившийся,

нелюдимо вставал у двери и, уставившись на него диким

взглядом, отрывисто спрашивал:

Ц — Зачем звал, секретарь?

— Садись, Камиль', — предлагал Алексей Кузьмич

¦ . дружески.

— Не хочу садись, —• отвергал Саляхитдинов и, багро-

'вея, выпаливал без передышки: — Хочешь в душу мою

глядеть? Гляди! Вот она! Не хочу работать, уйду из це¬

ха! Металл другим дают, много «кроватей» металла да¬

ют— куй, а мне не дают — я стой! Наладчики, мастера,

слесари к другим идут, ко мне не идут — Саляхитдинрв

плохой. У других нагревальщики — держись! У меня Са-

^ рафанов — шайтан, лентяй. Как тут норму гнать! Живу

;'$/ в общежитии — знаешь, сколько людей? Шестьдесят че-

| • ловек людей, а комната одна! Хорошо это? Невеста есть,

жениться надо, детей надо, куда приведу жену? Думай,

^ секретарь! Можешь помочь Саляхитдинову? Можешь

дать комнату?

— Нет, сейчас не можем, — отвечал Алексей Кузьмич.

Кузнец возвышал голос:

— А зачем звал, если не можешь? Слова слушать,

Ш обещания слушать — не хочу, не буду! — И выскакивал,

Щ исступленный.

— Замечай, Володя, — заговорил Алексей Кузьмич и

отнял руку от телефона, — когда человек не любит свою

профессию, то работа у него, как правило, не клеится, и

цех и завод ему не нравятся. А не любит он ее потому,

что она не дает ему радости, ну и заработка, конечно,

то есть материального достатка. Надо помочь ему полю-

бить профессию, чтобы работа стала его потребностью,

без которой он не смог бы жить, как без хлеба, без воз-

духа.

— Но как это сделать?

— Погоди, сейчас придет      Василий Тимофеевич, посо-

ветуемся.

Старший мастер вкатился в комнату, грузно рухнул