Широкое течение

дверью. — Кто это там?

Таня ответила шопотом:

— Вчерашний похититель Люси Костроминой.

Семиёнов удивленно приподнял брови:

— Да ну?! Любопытнейший экземпляр! Налетел, как

смерч. — Он даже придвинулся к двери, прислушиваясь

к разговору.

Елизавета Дмитриевна позвала пить чай.

— Идем, — отозвался Фирсонов и встал, приблизился

к окну, с минуту прислушивался к накрапыванию дождя;

надо было что-то сказать парню, ободрить, посоветовать.

Антон ждал.

— Смешно мне утешать тебя, Антон, — сказал он про¬

сто. — Характер твой не слабее моего, а может, сильнее,

крепче, и воля, наверно, найдется, и мужская гордость,

"\ак что ты сладишь с собой и со своим сердцем. Скажу

только одно: если любовь не помогает жить, работать —

она недорого стоит. И еще скажу откровенно: ты лучше

Люси.

— Не надо больше говорить о ней, — попросил Антон

тихо и твердо.

Алексей Кузьмич уловил в его взгляде, в наклоне го¬

ловы что-то решительное, волевое и в то же время чистое

и одобрительно кивнул соглашаясь:

— Как дальше будешь?

— Работать буду, Алексей Кузьмич.

— Ну, это само собой. А еще?

Антон пожал плечами. Алексей Кузьмич сел, положил

локти на столик, пристально вглядываясь в серьезное ли¬

цо Антона, повторил:

— Да, ты лучше ее. Но и в тебе чего-то не хватает,

и, пожалуй, главного: задачи не вижу, цели. Не забывай,

что ты в Москве, — это ко многому обязывает. Не вос¬

пользоваться хоть частицей того, что накоплено здесь за

многие века, — преступление. Так-то!..

Антон сосредоточенно молчал, не двигался.

Алексей Кузьмич открыл шкаф, снял с полки книжку,

положил перед Антоном.

— Будет время — почитай. Только оберни ее газетой,

что бы не запачкать переплета.

Антон взял книгу в руки, прочитал:—Джек Лондон

«Мартин Иден».

Елизавета Дмитриевна, распахнув дверь, спросила с

нетерпением:

— Долго вас ждать еще?

От чая Антон отказался и поспешил уйти.

— Не хочу я, честное слово. Я в другой раз лучше...—

говорил он, пятясь к двери, стесненный пристальным

взглядом Тани Олениной, и ушел, позабыв, попрощаться.

Проводив нагревальщика, Алексей Кузьмич сел к сто¬

лу и, пододвигая к себе стакан с чаем, отметил доволь¬

ный:

— Интересный парень...

— Ну, вот и новый объект для воспитания нашел¬

ся, — заметила Елизавета Дмитриевна с мягкой ирони¬

ей. — Олега Дарьина вырастил, теперь, кажется, за этого

взялся...

— Куда он умчал ее, Алексей, как? Расскажи, — жи¬

во и со скрытой насмешкой спросила Таня, намекая на

Люсю Костромину.

— Дело в том, Танечка, что совсем это не смешно,

скорее печально, — с легким упреком сказал Алексей

Кузьмич. — Ты понимаешь, что значит влюбиться впер¬

вые в жизни? И как! А та оттолкнула его. Вот он и стра¬

дает.

Склонив голову над столом, Таня медленно помешива¬

ла чай, звеня ложечкой о тонкий край стакана.

— Я не смеюсь, — сказала она вдруг изменившимся

голосом. — Над такой любовью не смеются, ей — завиду¬

ют...

— Завидовать тут, я думаю, нечему, — солидно заме¬

тил Семиёнов, — а парня стоит пожалеть: ошибся адре¬

сом...

Таня и в самом деле искренне завидовала чужой люб¬

ви. Судьба Тани сложилась странно, лишив ее удачи и

счастья в личной жизни, как часто и непонятно почему

случается с красивыми, умными и обаятельными женщи¬

нами.

В годы войны, когда Таня, дочь учительницы из волж¬

ского городка, заканчивала десятилетку, класс шефство¬

вал над воинским госпиталем. Там она и познакомилась с

молодым раненым летчиком Сергеем Олениным. Он зав¬

ладел ее девическим воображением и, окончив лечение,

женился на ней, увез в Москву к своей матери, заботли¬

вой старушке, души не чаяв/лей в своем единственном

сыне. Кратковременный отпуск быстро пролетел. Таня

проводила мужа в часть, не успев привыкнуть к нему

как следует. Уезжая, он крепко, до боли, поцеловал ее и

приказал ждать. Она ждала, но он не вернулся: в зной¬

ный июльский полдень пришло извещение о гибели' Сер¬

гея Оленина.

Мать бесшумными шагами ступала по комнатам, без¬

участная, скорбная, сраженная горем. Она тихо, безро¬

потно угасала на глазах Тани, как угасает догоревшая

свеча. И осталась Таня одна, девочка-вдова; жила, будто

затаив в себе крик отчаяния и боли. С осени она стала

учиться в институте, вела себя подчеркнуто строго, чем и

вызывала снисходительные улыбки подруг.

Практику Таня проходила в кузнице завода, где и

подружилась с Елизаветой Дмитриевной, которая отно¬

силась к ней с материнской нежностью и вниманием.

Алексей Кузьмич насмешливо-любовно именовал Таню

вдовой.

Однажды во Дворце культуры Таня познакомилась с.

инженером соседнего завода, скромным на вид, прият-

ным человеком. Они ходили в театр, кино; Таня как буд¬

то увлеклась им всерьез. Но однажды инженер пригла¬

сил ее на вечеринку к приятелю. Их посадили за стол

рядом, и тут Таня с ужасом увидела, что перед ней дру¬

гой человек. Напившись, он напирал грудью на ее плечо

и, обдавая водочным духом, хвастался: какой он замеча¬

тельный и незаменимый работник на заводе, насколько

он умнее всех в цехе, как независимо он ведет себя с на¬

чальством, как с ним считается сам директор... А не ста¬

вят его на высшую должность только потому, что зави¬

дуют ему... Он лениво облизывал губы, подымал брови и