Сфумато

— И к Пуховцеву не ходите, — ледяным тоном, которого никогда от неё не слышали, добавила Лида. — Не ваше это, с людьми говорить. Пошли на работу. А вы, Виктория Марковна, идите домой и отдохните.

Последнее Лида проговорила с обычной милой улыбкой.

Глава 9 План Ивана Павловича

Идти к Пуховцеву Иван Павлович не собирался. Не было в этом смысла. Этот тракторист — типичный терпила-мученик, в этом бывалый мент не сомневался. Ни на какие разговоры с «интеллихентами паршивыми» тот бы не пошёл, а вот донос о том, что ему эти самые «интеллихенты» угрожают мучительной смертью, написать мог. Да и не помогло бы ничем, даже напиши Пуховцев прощение и пожелание скорейшего освобождения Станиславу и Маше. У ментов свои резоны, у них сын трудового крестьянина при смерти, с головой пробитой, им раскрытие особо тяжкого нужно, фигуранты готовые уже в отделе, им только роли навесить осталось, а уж чего этот отец-крестьянин верещать будет, неважно.

Потому Иван Павлович пошёл в свою продлавку. Там можно было скоротать ночь, и, главное, там был телефон. В каморке, где они часто сиживали с Давидом Марковичем, стоял диван. Иван Павлович умылся, налил себе полстакана добротного самогона, подумал минуту о планах на завтрашний день, выпил и уснул. До утра оставалось несколько часов.

Утром Иван Павлович встал рано, как обычно. Многолетняя привычка спать мало, просыпаться быстро и свежим не подводила его никогда. Он сварил себе крепкого кофе, налил в маленькую чашку, добавил туда чайную ложку бурой жидкости из бутылки с надписью «Коньячный напиток «Сибирь»». Выпил глоток. Поднял трубку телефона.

— Здравия желаю, товарищ дежурный, — ровным, поставленным баритоном произнёс он. — Прошу соединить меня с товарищем Тарасевичем.

Минуту Иван Павлович стоял с трубкой у уха.

— По какому вопросу? — наконец прозвучало оттуда.

— Продлавка. Необходимо пояснить лично, — кратко произнёс Иван Павлович установленные слова.

— На месте, — откликнулась трубка и замолчала.

Иван Павлович допил кофе. Вскоре в лавку пришла продавщица — грузная женщина с мощным взглядом и шелестящим именем Агаша.

— В управу съезжу, присмотри тут, — сказал ей Иван Павлович, надевая картуз, — буду к обеду.

— Будем в ожидании, — мягко ответила Агаша.

Сел на велосипед и поехал.

Отделение ЦПС, в котором помимо Тарасевича служил ещё один опер, молодой выпускник Академии новой полиции, находилось чуть поодаль от полицейского участка, в километре, если срезать путь через переулок, узкий для машины, но удобный для пешего или человека на велосипеде.

Иван Павлович ездил иногда этим путём. Во-первых, потому что был заведующим объектом государственной продуктовой торговли и объект этот был подучетным Центру противодействия содомитам. Во-вторых, он сделал вывод из инцидента с табличкой и пришёл сам.

Тарасевич тогда не удивился, только одобрительно кивнул. Каждый такой заведующий должен был стать конфиденциальным сотрудником. Или заменён, возможно, с изменением бэкграунда. Замена была делом бумажным и хлопотным, надо было потом ещё и нового-искать, что становилось всё сложней — старых выводили очень качественно. Люди незапятнанные, из нечуждых категорий, имелись и хорошо подходили на бумаге, только работать не хотели, а приворовывать умели и любили, оттого агентами были ненадёжными. Прикрывать их проделки или вовсе «прекращать сотрудничество» тоже было муторно, и необходимость делать это очень раздражала. Потому Тарасевич был рад Ивану Павловичу и лишний раз его не нагружал.

Сам Иван Павлович действовал аккуратно и совесть старался без нужды не марать. Хотя приходилось, иначе было нельзя. Писал, что говорили, и подписывал, если надо было.

Тарасевич встретил его в кабинете.

— Присаживайся, Палыч, — сказал он по-свойски, — дай допишу бумагу.

Печатал он на электрической пишущей машинке, быстро и почти не ошибаясь.

— Реализовали кого? — осторожно спросил Иван Павлович.

Показывая понимание внутренних процессов, важно было не перегнуть палку и не проявить заинтересованности в том, что тебя не касается.

— Да, — весело ответил Тарасевич, — ночью. Прикинь, даже материала у меня не было на него, скрывался, гад. Под личиной трудового крестьянина. Вот оформляю в темпе теперь. В темпе крестьянского вальса.

После этого он даже рассмеялся коротко, чего Иван Павлович за ним раньше не замечал.

Допечатав, Тарасевич вызвал по телефону второго опера, передал ему отпечатанные листы и спросил:

— Персонаж в сознанке, вилять не начал?

— В сознанке, товарищ майор, — серьёзно ответил молодой сотрудник ЦПС.

Он был широкоплеч, слегка сутул, с набитыми бойками суставов на запястьях.

— Молодец. Иди подписывай.

Когда тот ушёл, Тарасевич с удовольствием затянулся сигаретой и серьёзно спросил у Ивана Павловича:

— Чего шумел?