Сфумато

Анатолий внезапно почувствовал голод и вспомнил, что не ел уже сутки. Машинально сунув руку в правый карман, где обычно носил сигареты, он нащупал две «конфеты», так они со Станиславом называли сахар, который Анатолий плавил в чайной ложке над свечкой, а потом заворачивал в бумажки. Обычно он делал это на работе, чтобы вечером достать из кармана и дать сыну. Это был ритуал из тех, которые давали жизнь.

Обёртки пропитались кровью.

Дверь начали отпирать, а потом она с гулким стуком распахнулась.

— Соколовский, на выход, Марлинов подготовиться, — прокричали из коридора.

Продол, вдруг всплыло в памяти, так называется коридор в тюрьме. В их кругу читали книги о лагерях. Это пугало тогда, но успокаивала мысль, что авторы книг освобождались, они были сильными и трудности делали их ещё сильнее.

Позже Анатолий понял, что тюрьма стократ страшнее, чем он читал, просто те, кто мог о ней написать по-настоящему, ничего не писали, они не выходили из неё.

Он сжал в ладони два оплывших леденца в пропитанных его кровью обёртках и встал.

Художник посмотрел, кивнул, прощаясь.

Анатолий подошёл к нему и сунул в руку леденцы.

Художник отвернулся к окну.

В той же комнате, где накануне его допрашивали, за столом сидела женщина. Анатолий узнал её, но сегодня она была в полевой форме цвета хаки. Расплывчатые зелёные пятна, тёмные и бледные, очень странно смотрелись на фоне серой природы за окном. Но женщине эти тона шли, униформа придавала ей уютный вид выехавшей на пикник горожанки, что вот-вот застелет скатерть на раскладном столике и начнёт резать овощи.

Скатерти на столе не было, там лежало несколько скрепленных листов хорошей белой бумаги, с напечатанным текстом.

Приговор, понял Анатолий.

— Соколовский, подойдите, — сказала женщина.

Он подошёл.

— Уведомляю вас, что постановлением выездной судебной комиссии Конвенциального совета вы признаны виновным в призывах к незаконному использованию ядерного потенциала и уничтожению братских народов...

Какая глупая формулировка, подумал Анатолий. Почему у них всегда такие глупые формулировки?

— ... и приговорены к высшей мере наказания — смертной казни, — закончила женщина. — Вопросы есть?

— А священник был? — вырвалось у Анатолия.

— В составе судебной комиссии принял участие дежурный представитель межконфессионального совета при Управлении президентской безопасности. Данные представителя засекречены.

— Зачем их от меня теперь засекречивать?

— Требование приказа. Засекречены данные всех членов комиссии. Постановление — документ вечного хранения. Были разные случаи. В целях недопущения, — отрывисто проговорила женщина.

— Мне можно ознакомиться с документом? — спросил Анатолий.

— Усложняете опять, Соколовский. Три минуты. Только правой рукой берите, — женщина покосилась на кровь на левой руке Анатолия, — документ не пачкайте. Он вечного хранения.

— Вы уже сказали про вечное, — проговорил Анатолий и взял приговор.

Соколовский. Признание и явка с повинной.

Марлинов. Признание и явка с повинной.

Фельдман. Давид Маркович. «Изобличающие, последовательные и логично согласующиеся с иными доказательствами показания».

Давид, такой невысокий застенчивый молодой мужчина, брат Виктории Марковны, вспомнил Анатолий. Да, у них была тогда вечеринка, много шутили и выпивали, и Виктория Марковна была, и Лена, только не говорили ничего такого, да и зачем, это же неинтересно, ядерное оружие какое-то, оно же не для того, чтобы его применять. Было много других интересных тем.

Соколовский – смертная казнь.

Марлинов – смертная казнь.

— А Марлинова за что? — хрипло пробормотал Анатолий.

— Ещё вопросы? — не ответила женщина, бросив взгляд на часы. — Вы начинаете задерживать.

— Да, есть вопрос. Почему судебная комиссия проведена без нашего участия? Я рассчитывал... Мы рассчитывали... Нет, это неважно, один вопрос, ответьте мне на него, пожалуйста, больше мне ничего не надо, я всё подпишу. Что будет с моим сыном?

— Ввиду полной доказанности события и состава преступления судебная комиссия рассмотрела ваше дело заочно, согласно вашему ходатайству.

— Его я тоже подписал?

— Мы очень внимательно относимся к соблюдению прав человека, — серьёзно ответила женщина в хаки.

— А сын? Что будет с ним?

— Этот вопрос находится в компетенции Управления по делам несовершеннолетних вашего кластера.

— Я смогу туда обратиться?

— У вас есть такое право.

— Скажите, а когда?.. Исполнение когда? — заторопился Анатолий.

— Скоро вам станет известно. Подписывайте, что ознакомились с постановлением.

Из кабинета двое мужчин повели Анатолия во двор. Рук не связывали. Северное солнце светило холодным светом.

— Куда меня? – спросил Анатолий.

— Помыться тебе надо. Одежду заменим. Новую выдадут. Не волнуйся, — сказал один из конвоиров.

Зашли в ангар, в котором стоял вертолёт. Шаги отдавались под высоким потолком гулким эхом.

Туда, – показал тот же конвоир на дверь в глубине ангара, – там умоешься и переоденешься.

За дверью оказалась Обычная душевая. Анатолий пошёл к скамейке, на которую ему указали. Идти по кафельному полу было скользко, ноги слушались плохо.