Север и Юг

— Ее последние слова были сказаны Мэри: «Не позволяй отцу пить».

— Теперь ей это не повредит, — пробормотал Хиггинс. — Ничто больше не повредит. — Голос его вдруг поднялся до слезливого крика: — Можно ссориться и драться, можно мириться и дружить, можно голодать и морить голодом детей — никакие несчастья больше ее не коснутся. Она получила свою долю. Сначала тяжело работала, а потом заболела. Бедной девочке досталась собачья жизнь, а теперь вот умерла, так и не увидев ни одного счастливого дня! Нет, мисс, что бы она ни говорила, теперь ей уже все равно, а мне пора выпить, чтобы справиться с горем.

— Нет, — уже мягче возразила Маргарет, — не надо вам пить. Если ее жизнь и правда прошла так, как вы сказали, значит, она не боялась смерти. Ах, слышали бы вы, как Бесси рассуждала о будущей жизни — жизни с Богом, к которому она отправилась!

Николас покачал головой и искоса взглянул на нее. Бледное осунувшееся лицо болезненно поразило Маргарет.

— Вы страшно устали. Где же были весь день, если не на работе?

— Не на работе, это уже точно, — угрюмо усмехнулся Хиггинс. — Во всяком случае, не на той, которую принято считать работой. Торчал на заседании забастовочного комитета и пытался заставить дураков услышать голос разума. Рано утром, еще до семи, зашел к Бучеру. Больная жена набросилась на меня едва ли не с кулаками, требуя сказать, куда подевался ее безголовый муженек. Можно подумать, я за ним слежу или вожу всюду за собой! Дурак сорвал все наши планы! Я стер ноги, пока пытался разыскать тех, кто попрятался от страха перед законом. Сердце изболелось, а это куда хуже стертых ног. Если кто-то из друзей предлагал выпить, разве мог я отказаться? Разве знал, что она умирает? Бесси, дочка, ты бы мне поверила, правда? — Хиггинс с мольбой повернулся к бездыханному телу.

— Уверена, — перебила Маргарет. — Уверена, что вы ничего не знали: смерть пришла без предупреждения, — но теперь все изменилось. Вы видите, как она лежит здесь, знаете ее последние слова. Может, все-таки останетесь дома?

Ответа не последовало. Да и где еще Николас Хиггинс мог найти утешение, если не в пивной?

— Пойдемте к нам, — вдруг предложила Маргарет и тут же испугалась собственной смелости. — По крайней мере, выпьете чаю и нормально поедите. Уверена, что сейчас вам необходимо именно это.

— Ваш отец священник? — уточнил Хиггинс, внезапно изменив направление мыслей.

— Был, прежде, — кивнула Маргарет.

— Пожалуй, пойду, если уж вы приглашаете. Многое хочется сказать священнику, и какая разница — служит он или нет…

Маргарет растерялась. Разговор за чаем с отцом, абсолютно не готовым к подобному визиту, особенно из-за болезни матери, не представлялся возможным, и все же отказ был бы еще хуже: наверняка бедняга бы отправился в пивную. Ей почему-то казалось важным завлечь Хиггинса к ним домой, а о дальнейшем пока можно не думать.

— Прощай, дочка! Все-таки пришлось нам расстаться, хоть с самого рождения ты и радовала отца. Благодарение Господу, на губах твоих застыла улыбка, а лицо так спокойно. Я рад увидеть тебя такой, хоть ты и обрекла меня на вечное одиночество.

Хиггинс склонился, нежно поцеловал дочь, прикрыл простыней ей лицо, повернулся и пошел вслед за Маргарет. Та же поспешила вниз: предупредить Мэри и объяснить, что другого способа отвлечь отца от рюмки не придумала; попыталась также уговорить ее пойти вместе с ними, чтобы не оставаться наедине с умершей, но та отказалась, простодушно объяснив, что кто-нибудь из соседей обязательно придет с ней посидеть. Она-то ничего, а вот отец…

Договорить Мэри не успела: явился Николас собственной персоной. Чувства он уже успел спрятать, как будто устыдился недавней эмоциональной вспышки, и даже сумел изобразить нечто вроде мрачной ухмылки.

— Собираюсь выпить чайку с отцом мисс Хейл! Вот дела-то!

Несмотря на браваду, выходя на улицу, он низко надвинул на глаза кепку, а тяжело шагая рядом с Маргарет, ни разу не поднял головы, опасаясь сочувственных слов, а главное — взглядов соседей. Шли они молча, а неподалеку от дома, где жили Хейлы, Хиггинс вдруг остановился и внимательно осмотрел свои руки, одежду и обувь.

— Может, стоило прежде помыться и пореодеться?

Конечно, это было бы крайне желательно, но Маргарет заверила его, что в доме имеется как вода, так и мыло с полотенцем. Она не собиралась упускать возможность закрепить этот пусть и небольшой, но все же успех.

Пока Хиггинс вслед за служанкой отправился на кухню, стараясь наступать на темные участки половика, чтобы грязные следы от башмаков были не особенно видны, Маргарет бегом бросилась наверх и на площадке наткнулась на Диксон.

— Как мама? Где папа?