Север и Юг

— Меня это не касается, доктор. Иногда думаю, что сделан из железа: даже самые гадкие новости не влияют на пульс — бьется так же ровно, как всегда. Эта забастовка, которая затрагивает меня больше, чем кого-то еще в Милтоне — даже больше, чем Хампера, — никоим образом не повлияла на аппетит. Так что, доктор, от меня вам толку мало.

— Кстати, именно вы порекомендовали мне хорошую пациентку. Бедная леди! Оставим этот циничный, бессердечный тон. Я всерьез считаю, что миссис Хейл — ваша знакомая из Крамптона — вряд ли протянет дольше нескольких недель. С самого начала мало верил в эффективность лечения, о чем, кажется, уже вам говорил, а сегодня навестил больную и совсем расстроился.

Мистер Торнтон долго молчал. Хваленая ровность пульса на миг предала.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил он наконец изменившимся голосом. — Вы знаете… успели заметить, что семья не слишком богата. Есть ли какие-то особые удобства или деликатесы, способные порадовать больную?

— Нет. — Доктор Доналдсон решительно покачал головой. — Ей постоянно хочется фруктов — так влияет лихорадка, — однако груши-скороспелки подходят ничуть не хуже всего остального, а их на рынке полно.

— Если понадобится что-нибудь особенное, немедленно сообщите, — горячо попросил мистер Торнтон. — Надеюсь на вас.

— О, не беспокойтесь! Даже не подумаю поберечь ваш кошелек, ибо знаю, что он достаточно глубок. Был бы рад получить карт-бланш в отношении всех моих пациентов и их нужд. Было бы поистине замечательно!

Мистер Торнтон не страдал ни универсальной щедростью, ни склонностью к абстрактной филантропии, но в то же время мало кто мог заподозрить его в конкретной привязанности. И все же сейчас он немедленно отправился в лучшую бакалейную лавку, где выбрал огромную ветку самого красивого пурпурного винограда и дюжину румяных персиков. Хозяин лично сложил фрукты в корзину, украсил натюрморт свежими виноградными листьями и заботливо осведомился:

— Куда доставить покупку, сэр?

Ответа не последовало.

— Полагаю, на Мальборо-стрит, сэр?

— Нет! — отрезал мистер Торнтон. — Дайте корзинку мне.

Нести пришлось двумя руками, а путь пролегал по востребованным дамами торговым улицам. Многие знакомые молодые леди оборачивались, смотрели вслед и удивлялись: неужели мистер Торнтон внезапно снизошел до роли рассыльного? Сам же он тем временем думал: «Просто хочу отнести фрукты бедной больной, и ничего плохого в этом нет. Пусть презирает, а я все равно буду делать то, что хочу. Не хватало еще трусить перед высокомерной девчонкой! Я делаю это вовсе не для нее, а ради мистера Хейла, уажаемого человека».

Шел он очень быстро, поэтому скоро оказался в Крамптоне, взлетел по лестнице через две ступеньки и появился в гостиной прежде, чем Диксон успела объявить о его прибытии, — с пытающим лицом и сияющими от праведного возбуждения глазами. Миссис Хейл лежала на диване в лихорадке. Мистер Хейл читал вслух. Маргарет сидела возле матери на низкой скамеечке и вышивала. При виде мистера Торнтона сердце ее вздрогнуло, но гость не обратил внимания ни на нее, ни на хозяина, а направился прямиком в миссис Хейл и заговорил тем приглушенным, нежным голосом, который особенно трогательно звучит в устах сильного, здорового мужчины:

— Я встретил доктора Доналдсона, мэм: он сказал, что фрукты пойдут вам на пользу, поэтому взял на себя смелость — огромную притом — принести то, что показалось мне особенно привлекательным.

Миссис Хейл сначала крайне удивилась, а потом чрезвычайно обрадовалась, затрепетала и рассыпалась в благодарностях. Мистер Хейл выразил глубокую признательность более лаконично.

— Принеси блюдо, Маргарет, или вазу — в общем, что-нибудь подходящее.

Маргарет стояла возле стола, боясь пошевелиться или издать малейший звук, чтобы не выдать своего присутствия. Сознательное общение почему-то казалось неловким. Хотелось верить, что, поскольку она сначала сидела возле матери, а потом спряталась за спиной отца, в спешке он ее не заметит, словно, так ни разу и не взглянув в сторону Маргарет, мистер Торнтон не ощущал ее присутствия с первого и до последнего мига!

— Не могу задерживаться, к сожалению: очень спешу! Надеюсь, вы простите мою дерзость. В следующий раз постараюсь действовать как того требуют приличия. Позвольте, когда вновь увижу на прилавке аппетитные фрукты, принести вам еще немного. Всего хорошего, мистер Хейл. До свидания, мэм.

Он ушел, не сказав Маргарет ни единого слова, и она решила, что ее и вправду не заметили. Молча она принесла блюдо и осторожно, кончиками тонких пальцев, переложила из корзины роскошные фрукты. Как мило с его стороны, особенно после вчерашнего!

— Ах, до чего они восхитительны! — проговорила миссис Хейл слабым голосом. — Как добр мистер Торнтон — подумал обо мне! Маргарет, дорогая, ну разве это не мило?

— Да, мама, очень мило, — без всякого выражения подтвердила дочь.

— Маргарет! — недовольно воскликнула тогда миссис Хейл. — Тебя раздражает абсолютно все, что бы ни сделал мистер Торнтон. Что за предубеждение?