Читаем Север и Юг полностью

Днем мисс Хейл быстрым шагом вошла в дом Хиггинсов. Мэри ждала ее, хотя почти не надеялась, и Маргарет улыбнулась, чтобы подбодрить бедняжку. Вместе они поднялись наверх — туда, где лежала Бесси, — и Маргарет обрадовалась, что нашла силы прийти. Лицо, обычно искаженное страданием и тревожными мыслями, сейчас выглядело умиротворенным. На глазах Маргарет выступили слезы, однако в душе воцарился глубокий покой. Смерть предстала более мирной, чем жизнь, и на память тут же пришли прекрасные строки: «Они отдыхают от тяжких трудов»; «Усталые отдохнут»; «Он пошлет Своим возлюбленным мирный сон».

Медленно-медленно Маргарет отвернулась от кровати. Мэри тихо рыдала в уголке. Они вместе молча вышли и спустились по лестнице.

Посреди комнаты, тяжело опершись на стол, стоял Николас Хиггинс. О смерти дочери он узнал только что, проходя по двору: добрые соседи поспешили сообщить новость. Сухие глаза смотрели в пространство, словно постигая страшную реальность. Он мучительно пытался осознать, что его Бесси больше нет на свете. Она так долго болела, так медленно умирала, что отец заставил себя поверить: дочка справится, и все будет хорошо.

Маргарет почувствовала, что ей здесь не место: неприлично наблюдать за первыми, самыми страшными минутами горя. Увидев Николаса с лестницы, она на миг задержалась, но тотчас поспешила проскользнуть мимо его направленного в пустоту взгляда и оставить в торжественном круге семейного несчастья.

Мэри рухнула на первый попавшийся стул, закрыла лицо фартуком и снова разрыдалась.

Звук привел Хиггинса в чувство, он вздрогнул, схватил Маргарет за руку и быстро заговорил, так что слова вырывались неровными хриплыми толчками:

— Вы были с ней? Видели, как она умерла?

— Нет!

Маргарет с трудом терпела боль, пока Хиггинс продолжал сжимать ей руку.

— Все мы когда-нибудь умрем, — проговорил он со странной важностью, и Маргарет подумала, что Николас выпил — мало для того, чтобы опьянеть, но достаточно, чтобы отупеть. — Но ведь она была такая молодая!

Не глядя на Маргарет, но по-прежнему крепко сжимая ей руку, несчастный отец о чем-то сосредоточенно думал, потом вдруг поднял голову и, вопросительно посмотрев на нее, спросил:

— А вы уверены в ее смерти? Это не обморок, не забытье? Такое уже не раз случалось.

— Она мертва, — твердо сказала Маргарет, не испытывая ни капли страха, хотя Хиггинс причинял боль, а в его стеклянных глазах вспыхивали дикие искры. — Мертва!

— Она мертва, — повторила твердо.

Будто вдруг прозрев, он совершенно трезво взглянул на нее, разжал хватку, упал на стол и зарыдал, яростными всхлипами сотрясая всю мебель в доме.

Мэри робко приблизилась к отцу, но тот вдруг закричал, слепо замахнувшись на младшую дочь:

— Уходи! Уходи отсюда! Мне нет до тебя дела!

Маргарет взяла девушку за руку. Хиггинс рвал на себе волосы и бился головой о жесткую деревянную столешницу, пока наконец не замер в изнеможении. Дочь и мисс Хейл стояли неподвижно, только Мэри дрожала всем телом.

Прошло какое-то время: может, четверть часа, а может, час, — и Хиггинс поднялся. Глаза распухли и налились кровью; о присутствии Мэри и Маргарет он, кажется, забыл, а когда увидел свидетельниц своего отчаяния, зло нахмурился, тяжело встряхнулся и, мрачно взглянув напоследок, без единого слова направился к двери.

— Ах, отец, отец! — воскликнула Мэри, пытаясь его остановить. — Только не сегодня! В любой другой день, только не сегодня! О, помогите мне! Он уйдет и опять напьется! Отец, я тебя не отпущу! Напоследок она велела мне не позволять тебе пить!

Молча, но твердо Маргарет преградила ему путь, но Хиггинс не собирался подчиняться.

— Это мой дом! Прочь с дороги, девчонка, не то пожалеешь!

Он яростно оттолкнул Мэри и, казалось, собрался ударить Маргарет, но та не шелохнулась и не отвела глубоких, серьезных глаз. Хиггинс с мрачной злобой взглянул на нее. Если бы самозванка попыталась хоть что-то предпринять, он отшвырнул бы ее в сторону с еще большей ненавистью, чем родную дочь (Мэри ударилась о стул и до крови разбила лицо).

— Что вы на меня уставились? — наконец не выдержал Хиггинс, пораженный невероятным спокойствием госпожи. — Если собираетесь в моем же доме что-то мне запрещать, лишь потому что она вас любила, то напрасно: я вас сюда не звал. Мужчине очень трудно отказаться от единственного утешения.

Маргарет поняла, что победила: Хиггинс признал ее силу, — но что же дальше? Он уселся на стул возле двери — поверженный и в то же время несмирившийся, готовый при первой же возможности уйти из дому, но без применения грубой силы, которой еще недавно угрожал.

— Пойдемте со мной, — предложила Маргарет. — Давайте поднимемся к ней!

Голос прозвучал очень тихо и торжественно, в нем не слышалось ни тени страха или сомнения. Хиггинс медленно, тяжело поднялся и замер в нерешительности, лицо выражало растерянность. Маргарет продолжала неподвижно стоять возле двери в ожидании, когда безутешный отец найдет силы проститься с мертвой дочерью, и Хиггинс после долгих колебаний все-таки шагнул к лестнице.

Они стояли рядом и смотрели на Бесси.

Перейти на страницу:

Все книги серии Эксклюзивная классика

Кукушата Мидвича
Кукушата Мидвича

Действие романа происходит в маленькой британской деревушке под названием Мидвич. Это был самый обычный поселок, каких сотни и тысячи, там веками не происходило ровным счетом ничего, но однажды все изменилось. После того, как один осенний день странным образом выпал из жизни Мидвича (все находившиеся в деревне и поблизости от нее этот день просто проспали), все женщины, способные иметь детей, оказались беременными. Появившиеся на свет дети поначалу вроде бы ничем не отличались от обычных, кроме золотых глаз, однако вскоре выяснилось, что они, во-первых, развиваются примерно вдвое быстрее, чем положено, а во-вторых, являются очень сильными телепатами и способны в буквальном смысле управлять действиями других людей. Теперь людям надо было выяснить, кто это такие, каковы их цели и что нужно предпринять в связи со всем этим…© Nog

Джон Уиндем

Фантастика / Научная Фантастика / Социально-философская фантастика

Похожие книги

Сочинения
Сочинения

Иммануил Кант – самый влиятельный философ Европы, создатель грандиозной метафизической системы, основоположник немецкой классической философии.Книга содержит три фундаментальные работы Канта, затрагивающие философскую, эстетическую и нравственную проблематику.В «Критике способности суждения» Кант разрабатывает вопросы, посвященные сущности искусства, исследует темы прекрасного и возвышенного, изучает феномен творческой деятельности.«Критика чистого разума» является основополагающей работой Канта, ставшей поворотным событием в истории философской мысли.Труд «Основы метафизики нравственности» включает исследование, посвященное основным вопросам этики.Знакомство с наследием Канта является общеобязательным для людей, осваивающих гуманитарные, обществоведческие и технические специальности.

Иммануил Кант

Философия / Проза / Классическая проза ХIX века / Русская классическая проза / Прочая справочная литература / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука
Тяжелые сны
Тяжелые сны

«Г-н Сологуб принадлежит, конечно, к тяжелым писателям: его психология, его манера письма, занимающие его идеи – всё как низко ползущие, сырые, свинцовые облака. Ничей взгляд они не порадуют, ничьей души не облегчат», – писал Василий Розанов о творчестве Федора Сологуба. Пожалуй, это самое прямое и честное определение манеры Сологуба. Его роман «Тяжелые сны» начат в 1883 году, окончен в 1894 году, считается первым русским декадентским романом. Клеймо присвоили все передовые литературные журналы сразу после издания: «Русская мысль» – «декадентский бред, перемешанный с грубым, преувеличенным натурализмом»; «Русский вестник» – «курьезное литературное происшествие, беспочвенная выдумка» и т. д. Но это совершенно не одностильное произведение, здесь есть декадентство, символизм, модернизм и неомифологизм Сологуба. За многослойностью скрывается вполне реалистичная история учителя Логина.

Фёдор Сологуб

Классическая проза ХIX века