Сервер и дракон

Она села на кровать, натянула брюки и увидела еще одну извилистую светлую змейку, протянувшуюся по Земле, уже более сложную – цепочки поставок, логистики и производства. Куови потрясла головой, и видение исчезло. Она натянула грязные носки, пытаясь сосредоточиться на своей комнате, и на этот раз ничто не двинулось, только в затылке возникло смутное осознание города в Китае, где производили все носки мира.

Слегка ошарашенная, она открыла дверь. Мёркё спал прямо под дверью и немедленно исполнил свой утренний танец. Она еле могла на него смотреть: маленький дрон представлял собой настоящий взрыв линий, фактов и связей. Это так Биби видела мир? Перекрытым всеми теми невидимыми вещами, о которых никто не помнил? В этом должен был быть какой-то смысл.

Она вышла на улицу, прошла мимо аккуратных цветочных рядов и садовых деревьев: взаимосвязанные клубки метаболизма и экологии, перевитые морем, солнцем и небом.

Потом поднялась на смотровую площадку «Лили».

Она смотрела на корпуса кораблей и видела силуэты их путешествий, паутиной наложенных на Землю, видела смещение цепочек поставок, которые были повсюду, как живые существа. Змеи Биби рождались и умирали. Она видела, как сетевые каналы рвались и сжимались в Эстуарии, словно щелкали лопнувшие резинки.

Лондон, пылающий костер в устье реки. Карты эмоций из данных нимбов, разбросанных по городу. Маленькие звезды там, где люди занимались сексом, широкие синие полосы сна, сеть желтых стрессов и тревог людей, которые спешили на работу рано утром. Финансовые рынки обрушивались на них, как волны. Силой мысли она могла перемещаться назад и вперед во времени, как в Threads, вот только сейчас ей была доступна хронология не только людей, но и вообще всего. Она видела, как все связано. И Threads тоже был там, социальные связи формировались и распадались. Она видела, как они встраиваются в разные места, в экономику, в транспорт, и видела, как огромные змеи экономики поглощают змеек из света, на которых держится мир.

Она видела все, и все имело смысл. Это не могло быть просто приложение, это должно было быть сообщество людей, которые видят данные и делятся ими друг с другом. Она вдруг смутно почувствовала присутствие других людей в приложении. Она хотела поговорить с ними, задать вопросы.

И тут она увидела Биби.

Она была там, в сети Topsight, крошечная вспышка, которая перемещалась между огромными явлениями, создавала связи, толкала, уворачивалась. Приложение позволяло не только видеть, но и менять. От этого осознания у Куови по щеке побежали мурашки. Там, где проходила Биби, общая картина менялась – словно птицы взлетали с болота, словно вдруг расцветала улыбка.

Куови улыбнулась и помахала ей.

– Куови?

За спиной у нее стояла мама. Что бы она увидела, посмотрев на нее с помощью Topsight?

Но это был неправильный вопрос.

Куови сняла нимб и обернулась. Мир закружился. Мама обнимала ее за плечи. Куови моргнула от яркого солнечного света.

– Милая, что случилось?

– Ничего, – сказала Куови, вытирая глаза. – Что будем делать сегодня?

Самая древняя игра

Пальцы Оранена дрожали на руле BMW. Дорога до Туртолы представляла собой извилистую змею грязи, там и тут покрытую лужами дождевой воды цвета мочи. Небо имело цвет туалетной бумаги из вторсырья.

Он не пил уже три дня. Восемь часов ехал из Хельсинки, и от усталости щипало глаза. В зеркале заднего вида видно было, что вены на висках потемнели и набухли и пульсировали в ритме его головной боли. Бессмысленная болтовня местной радиостанции делала только хуже, но он не хотел ехать в тишине: поля ячменя вокруг были слишком велики и слишком пусты, их однообразие нарушали только покосившиеся сараи, как будто сделанные из зубочисток.

Дом оказался таким, каким он его помнил: приземистый, двухэтажный, с облупившимися желтыми стенами и соломенной крышей. Он припарковал машину перед сараем и вышел, слегка пошатываясь. Дул холодный ветер и приносил с собой запах мертвых листьев.

Оранен был дома.

Старик содержал это место в чистоте: его резиновые сапоги «Нокиа» все еще стояли рядом с лестницей в прихожей. Мать Оранена всегда поднимала шум, если кто-то заходил в дом в обуви.

Он выстроил алкоголь на кухонном столе – несколько бутылок водки Koskenkorva и два ящика темного пива. Еще была посылка от Дмитрия, холодная и тяжелая. Он взвесил ее в руке и сунул в ящик стола.

Темнело, и Оранену пришлось пошарить в кладовке, чтобы найти выключатель. Когда он повернул его, кухонная лампа вспыхнула и умерла. Он поискал в ящиках запасную лампочку, но не нашел.

– Perkele! – буркнул он. Напиться до смерти – это одно, но делать это в темноте – совершенно другое.

Оранен шел в деревню бодрым шагом, надеясь и согреться, и стряхнуть с себя тревогу горожанина при виде дороги без фонарей. Безлистные березы отбрасывали длинные тени на дорогу.