Читаем Сергей Николаевич Булгаков полностью

Введение к этому сочинению, названное Булгаковым «Природа религиозного сознания», открывается вопросом: «Как возможна религия?». Заявив, что речь идет о правомерности его постановки в трансцендентальном смысле, далее Булгаков предлагает читателю описание своего личного религиозного опыта – беспредпосылочных и непреодолимых касаний иного как опыта встреч с Божеством. Для того чтобы они могли интерпретироваться как истинные в значении всеобщего, необходимо было найти и обосновать некое существование, которое обладало бы способностью в особых актах сознания, называемых верой, через конкретно-личный переживаемый внутренний опыт соединять трансцендентное, как выходящее за пределы познания, с гносеологической чистотой кантовского трансцендентального субъекта[699]. При конструировании такого существа-существования было необходимо избежать разоблаченного Кантом гипостазирования понятий – превращения логической категории в метафизическую реальность и при этом усвоить ему личный характер бытия. Задача была непростой, и понятно, что в качестве единственного кандидата на подобного рода статус может выступать только София – божественная Вечная Женственность, не то и не это, тварно-нетварная, ускользающая, но реальная, неопределенно-конкретная носительница идеальной всечеловеческой сути.

В таком существе должна была даже разрешаться основная антиномия религиозного сознания, составляющая к тому же «основное условие религии»[700]: одновременную данность сознанию[701] премирности, трансцендентности, иноприродности и запредельности божественного и его пребыванию в человеческом, его имманентности миру и сознанию.

У Канта его антиномии разрешались рассудком, который, однако, вовсе не имел права на такие действия, поскольку антиномии были следствием именно его, рассудка, необходимой неадекватности своему предмету. Ведь полная адекватность рассудка трансцендентному означала бы его неотличимость от божественного разума в последнем, поскольку мышление и бытие в нем «совпадают в едином акте»[702]. Но в том то и дело, что актам рассудка предшествует опыт непостижимого – жизнь как «алогический или сверхлогический» опыт, «серая масса опыта», которая «преодолевается и ассимилируется мышлением»[703]. И эти данности сознанию одновременно непостижимого и имманентного определяют основную антиномию религиозного сознания, реализуемую на путях апофатического и катафотического богословия:: «Тому НЕ, к которому ведет его отрицательное богословие и мистика, сопутствует ДА религии»[704].

Кантовская Ding an Sich, по мысли Булгакова, открывала путь именно к апофатике и мистике, особое же значение имела его третья, космологическая, относящаяся к причине мира. Но для Канта ее значение осталось в области гносеологии, между тем у него она должна была послужить выражению намного более глубинной интуиции, касающейся тварности бытия. В свою очередь «антиномия тварности» была, по Булгакову, лишь частным проявлением «изначальной антиномии Абсолютного и относительного, выражающейся в безусловном НЕ отрицательного богословия, противоположном всякому ДА, однако вместе с тем и сопряженном с ним»[705].

Теперь, вернувшись к «Иконе и иконопочитанию», мы понимаем, что фактической наличной показуемостью предложенной антиномии является икона. Основание всякой иконности – это описанное выше софиологическое тожество[706]. София, Премудрость Божия есть одновременно и Образ Бога в Нем Самом (Его самооткровение для Себя), и божественный первообраз мира в Божестве[707]. Тварный же мир суть икона Божественной Софии, начертанная в бытии.

Еще одна намечаемая в этом тексте тема связана с идеей предвечного человечества в Божестве – она займет важное места в следующих сочинениях Булгакова, прежде всего в «Агнце Божием». В «Иконе и иконопочитании» он пишет: «.первообраз мира, София, также сообразен человеку, человечен. Божественная София есть предвечная, Божественная Человечность»[708]. И далее: если человеку свойствен образ Божий, то и «человечность свойственна образу Божию»[709]! Это предвечно данное Человечество-София и должно стать основой догматического обоснования иконы в ответе на «кантианский» вопрос: как возможен образ (икона) Божества?

Перейти на страницу:

Все книги серии Философия России первой половины XX века

Александр Александрович Богданов. Сборник статей
Александр Александрович Богданов. Сборник статей

Настоящий том посвящен философу, революционеру и писателю Александру Александровичу Богданову (Малиновскому) (1873—1928). Его научно-теоретическое и литературное (в том числе архивное) наследие и сегодня вызывает интерес, а также острые дискуссии как в России, так и за рубежом. В книге собраны статьи современных философов, ученых и писателей, в которых идеи А. А. Богданова актуализируются, а его интеллектуальная биография представляется в контексте политического и научно-философского круга общения.Книга адресована широкому кругу читателей – философам, историкам, литературоведам, а также всем тем, кто интересуется проблемами российской истории, науки и культуры.This volume is devoted to Aleksandr Aleksandrovich Bogdanov (Malinovsky) (1873—1928) – the philosopher, revolutionary and writer. His scientific, theoretical and literary (including archival) heritage is still of interest today and raise acute discussions both in Russia and abroad. The book contains articles by modern philosophers and humanities scientists, who actualize ideas of A. A. Bogdanov and present his intellectual biography in the context of a political and scientific-philosophical circle of communication.The book is addressed to a wide range of readers – philosophers, historians, literary critics, as well as all those who are interested in the problems of Russian history, science and culture.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Коллектив авторов , Михаил Вячеславович Локтионов

Биографии и Мемуары
Сергей Николаевич Булгаков
Сергей Николаевич Булгаков

Настоящий том посвящен выдающемуся мыслителю, представителю русской философской традиции первой половины XX века – Сергею Николаевичу Булгакову (1871–1944), проделавшему впечатляющий путь от «легального» марксиста к священнику и богослову в «русском Париже». Его философские, богословские, социологические, политико-экономические идеи и сегодня продолжают вызывать большой интерес и в то же время острые споры как в России, так и за рубежом. В томе собраны статьи современных философов, религиоведов, литературоведов, в которых актуализируется интеллектуальное наследие С. Н. Булгакова. Ряд статей посвящен его личности и судьбе, в которой выражаются все трагические события первой половины ХХ века.Книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся философией, общественной и религиозной христианской мыслью, историей русской эмиграции в Европе.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

А. П. Козырев , Коллектив авторов

Биографии и Мемуары
Сергей Иосифович Гессен
Сергей Иосифович Гессен

Настоящий том посвящен выдающемуся мыслителю, представителю русской философской традиции первой половины XX века – Сергею Иосифовичу Гессену (1887–1950), философские, педагогические, литературно-критические, политические идеи которого вызывают сегодня все больший интерес как в России, так и за рубежом. В томе собраны статьи современных философов, культурологов, педагогов, литературоведов, в которых актуализируется интеллектуальное наследие Гессена. Ряд статей посвящен его личности и судьбе, в которой выражаются все трагические события первой половины ХХ века.Книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся философией, педагогикой, научными связями между Россией и Германией до начала Первой мировой войны, а также историей литературно-издательских начинаний в России начала ХХ века.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

В. В. Саапов , Коллектив авторов

Биографии и Мемуары

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии