Сердце зимы

Парящий альбатрос, казалось, следовал за "Кидроном" - верное предзнаменование победы, хотя длинные крылья птицы были чёрными вместо белых. Но это должно было значить то же самое. Предзнаменования не зависят от места своего проявления. Сова, кричащая на рассвете, предрекает смерть, а дождь с безоблачного неба предвещает неожиданного визитёра - и в Инфарал и в Норен М'Шар.

Утренний ритуал бритья успокаивал, и она в этом очень нуждалась. Вчера вечером она дала волю своему гневу, а никакая команда не должна быть отдана в гневе. Она чувствовала себя почти 'сей'мосив, потерявшей честь. Её душевное равновесие было поколеблено, и это предзнаменование для Возвращения было столь же плохим, как потеря 'сей'тайр, - с альбатросом или без альбатроса.

Селусия стерла остатки пены теплой влажной тканью, затем приложила сухую, и, наконец, слегка припудрила кистью гладкую поверхность головы Туон. Когда костюмер отстранилась, Туон поднялась и позволила своему искусно расшитому голубому шелковому халату соскользнуть на сине-золотой узор ковра. Прохладный воздух немедленно коснулся ее обнажённой смуглой кожи. Четыре из десяти ее прислужниц, стоящих на коленях вдоль стен, изящно поднялись, стройные и миловидные в своих прозрачных белых одеждах. Все были куплены из-за их внешности, так же как и из-за мастерства, и, надо признать, они оказались очень умелыми. За время долгого плавания от Шончан они приспособились к движениям корабля и сейчас засуетились, выбирая предметы одежды, разложенные на резном сундуке, и поднося их Селусии. Та никогда не позволяла 'да'ковале самим одевать её, - разве что надеть чулки или туфли.

Пока Селусия расправляла складки платья цвета пожелтевшей от времени слоновой кости вокруг шеи Туон, более молодая женщина не смогла удержаться от сравнения отражения их двоих в высоком зеркале, закреплённом на стене каюты. Золотоволосая Селусия была красива величественной красотой, которую подчёркивали кремовая кожа и холодные голубые глаза. Любой мог бы принять её за одну из Высокородных, причём высокого ранга, - естественно выше, чем 'со'джин, - если бы левая сторона её головы не была обрита. Впрочем, эта мысль потрясла бы женщину, вырази Туон её вслух. Сама идея относительно любого продвижения выше места, определённого ей, страшила Селусию. Туон знала, что сама она никогда не будет выглядеть столь властно. Её водянисто-коричневые глаза были слишком большими, а лицо формы сердца выглядело детским, как только она забывала о необходимости удерживать строгую маску. Макушкой она едва доставала до глаз Селусии, хотя её костюмер и не была высокой женщиной. Туон могли сопровождать лучшие, она превосходила других в боевых искусствах и использовании оружия, но, чтобы произвести впечатление, ей всегда приходилось поработать головой. Она тренировала свой ум столь же тщательно, как и любой другой полезный инструмент. По крайней мере, широкий золототканый пояс подчеркивал её талию достаточно, чтобы она не была принята за мальчика в платье. Возможно, это не имело никакого отношения к командованию, но было бы хорошо обладать немного большей грудью. Вот когда проходила Селусия, мужчины смотрели ей вслед и перешёптывались относительно её полных грудей.

'Да'ковале поспешили вновь встать на колени вдоль стен.

- Да пребудет со мной Свет, - пробормотала Селусия удивленно. - Вы делаете это каждое утро с того самого дня, как ваша голова была обрита. Неужели вы думаете, что по прошествии трёх лет я оставлю часть волос?

Туон поняла, что тёрла рукой выбритую голову. Ища волосы, с сожалением осознала она. - Если бы ты это сделала, - произнесла она с напускной серьёзностью, - я бы приказала выпороть тебя. В качестве расплаты за всё те разы, когда ты применяла прут на мне.

Одевая рубиновое ожерелье на шею Туон, Селусия рассмеялась: - Если вы расплатитесь со мной за всё, я больше никогда не смогу сесть.

Туон улыбнулась. Мать Селусии преподнесла ее Туон в качестве подарка новорожденной. Чтобы та была её няней и, что более важно, её тенью, телохранителем, про которого никто бы не знал. Первые двадцать пять лет жизни Селусию обучали первой работе - и тайно учили второй. На шестнадцатый день рождения Туон, день, когда её голова была впервые обрита, она преподнесла Селусии традиционные подарки от своего Дома: небольшую сумму за заботу, которую та продемонстрировала, прощение за проступки и по кошелю с сотней золотых тронов за каждый раз, когда та была наказана. Высокородные, присутствующие на церемонии, были поражены всеми этими мешками монет, которых было больше, чем многие из них могли выложить сами. Она была, мягко говоря, непослушным ребенком, к тому же очень упрямым. И последний традиционный подарок: предложение Селусии самой выбрать, куда она была бы назначена затем. Туон не была уверена кто - она или наблюдающая толпа - была более поражена, когда гордая женщина повернулась спиной к силе и власти и попросилась вместо этого быть её главной служанкой. И по-прежнему её тенью, конечно. Туон была восхищена этим поступком.