Сердцам живых (СИ)

— Чего тебе не хватало, сука? — прошипел Рё девушке в ухо. — Я готов был дать тебе все. Бросить весь этот гребанный мир к твоим ногам! — воин перешел на звериный рев, и Хоши поняла: его не волнует, услышат его или нет. Если бы кто и мог прибежать на шум, он бы уже это сделал. Значит, она полностью во власти обезумевшего мужчины. — Я защищал тебя! Любил! А ты только и делала, что мешала меня с грязью! — Девушка с силой дернулась, в очередной попытке вырваться, но ей это не удалось, и Рё безжалостно вдавил ее в стену. Хоши пробрало несоизмеримое отвращение к воину, когда она почувствовала, как в нее упирается затвердевший мужской орган: воин упивался её страданиями, возбуждался оттого, как она трепещет и мучается в его руках, хотел, чтобы она боялась и плакала. Все было так, как он желал. — Но, дорогая госпожа, в конечном итоге ты все равно моя. И твой ничтожный женишок тебе больше не поможет, — последние фразы он прошептал с упоением и особой уверенностью, но девушка неожиданно притихла, сползая вниз. «Обморок? — не поверил мужчина, но безвольно сникшее тело лишь подтвердило догадки.

Угасающее сознание из последних сил цеплялось за действительность, но все, на что обо было способно, это молиться, но не богам, а тому единственному, кто наполнял разум девушки: «Помоги, Асаха. Умоляю, спаси меня».

***

Беспросветная мгла укутала в тонкие липкие сети разум пленницы, подобно заботливой матери, спеленавшей в покрывала сонливое дитя. Она не отпускала его, прижимая к холодной костлявой груди, и пресекала любые попытки сознания вспышками прорваться в реальность. Бережно укрывая от всех невзгод, она хотела отсрочить момент, когда юная невеста всецело вернется в бренный мир и поймет, что все ее надежды превратились в прах, но кружева путины поминутно рвались. Возвращение было неизбежным.

Стук лошадиных копыт первым прорвал защиту мглы. Их звук неласково коснулся слуха, отдаваясь противным, хрустящим эхом в ушах, и девушка недовольно промычала, не желая просыпаться. Щека терлась о что-то шершавое, отчего ее неприятно покалывало, а тело покачивалось, как на беспокойных волнах. Ощущения были столь непривычными, что пробудили в Хоши инстинктивное желание скорее очнуться, и веки ее, дрогнув, медленно, с непомерным усилием, приоткрылись.

— Хм. Проснулись, госпожа, — констатировал мужской голос, и он гулко провибрировал под щекой, которую все так же продолжало покалывать.

В нос ударил запах шерсти. Аристократка тщетно попыталась собрать по крупицам мозаику из образов, но так и не смогла понять, что происходит, и кому принадлежит столь знакомый голос. Тело ее не слушалось, и она с трудом подняла глаза на говорившего, на чьем плече покоилась ее голова.

Сумерки опустились вместе с заморозками, отчего бывший еще несколько часов горячий воздух заполнился густым туманом, и он клубящимся облаком стелился по земле. Горизонт не просматривался совсем. Благо, можно было разглядеть то, что находится в нескольких шагах. Шесть вороных покорно следовали по воле всадников, осторожно ступая на твердое полотно пыльной дороги. Боевой жеребец, что провел несколько дней в стойле, смирно вышагивал, неся на своей спине хозяина и молодую аристократку. Его не заботили причины, по которым он вдруг вновь стал принадлежать Рё. Кадзе просто возвращался домой.

Девушка смотрела на покрытое щетиной лицо с едва заметными полосками шрамов и не узнавала его. Мужчина тоже смотрел на нее, но не прямо, а лишь слегка повернув к ней голову. Глаза его не выражали ничего, кроме смертельной усталости, и Хоши на мгновение даже стало жаль его.

— Вы смотрите на меня так, будто не знаете, кто я, — голос Рё прозвучал хрипло от долгого молчания.

Аристократка едва ощутимо покачала головой. Спутанное сознание начало приходить в норму, и в голове вспыхивали все новые и новые обрывки мыслей и фраз.

— Знаю. Ты — Охотник, — тихо произнесла девушка, все так же не сводя глаз с воина. Она сказала это столь прозаично и спокойно, что Рё стал сомневаться: а не пошатнулось ли душевное здоровье молодой госпожи.

— Странные вещи вы говорите, Хоши-сама. — Хоши кивнула. Конечно. Он ведь ни слухом, ни духом о пророчестве. — Кстати, — воин кашлянул, прочистив горло, — мы почти приехали. Скоро будете дома.

Аристократка апатично кивнула. Ей казалось, что она до сих пор спит, что, открыв глаза, она увидит комнату, в которой Томоко готовила её к свадьбе. Что войдет Тору-сан и покачает головой, осуждая её дрему перед церемонией. «Как безответственно, Хоши-сан! Кимоно же может помяться!» А затем она отправится в храм под веселый щебет Нобу. Её же уже совсем заждался Асаха! Должно быть, он сейчас стоит и думает: «Где же Хоши? Почему так долго?» Проснуться. Нужно скорее проснуться. Но как девушка ни пыталась жмуриться и щипать себя, сон не желал проходить.

«Не сон…» Появившаяся мысль не породила страх, боль, панику. Она просто пришла, и Хоши приняла ее, как должное. Может, Звезда, что она олицетворяла, решила просто сдаться? Принять судьбу, и не биться раненным зверем?