Семиклассницы

«Чернуха! Здравствуй, большеротый мой лягушонок! Сегодня исполнилось ровно два года, как я тебя оставил. Ты, должно быть, совсем уже большая, дочурка, а я помню, как качал тебя на руках. Милое время, далёкое время! Родной мой человечек, хочется поговорить по душам.

Сутки было затишье. Почти не стреляли. А вчера меня чуть свет вызвали в штаб. Приказ выступать в 12.00. Всё утро было занято. Надо многое предусмотреть, подготовить, а главное — поговорить с людьми перед боем. О чём бы, ты думала, мы разговорились? Представь, о школе! В роте у меня молодёжь, вчерашние десятиклассники. С какой охотой, какой трогательной радостью вспоминают ребята свои школьные годы, ребячество, юность, первые увлечения, дружбу! Очень мы хорошо разговорились.

«Проклятые фашисты, трепещите!» — сказал один паренёк, который здорово повеселил нас рассказами о своих школьных проделках. Будь я учителем, тоже не помиловал бы этого Тома Сойера! Куда, например, годится притащить на уроки белых мышей? Вообрази, что было, когда мыши разбежались по классу!

У него талант натуралиста. Он знает сотни названий и видов цветов и научил меня чудесной науке: различать голоса птиц! Слышите, флейта? А это не флейта. Это иволга запела в молодом березнячке, рядом с войной.

До боя оставалось часа полтора свободного времени, и я пошёл в лес. Сел на пень. Под ногами вороха сыроватой, прелой листвы. Семья мухоморов в красных, с белыми горошинами шляпах стояла невдалеке, на поляне, такая сказочно яркая в оправе бурой листвы, что кажется — смотришь в детской книжке картинку. В орешнике бесшумно, почти не подгибая ветвей, скользила белка. Ни с чем не сравнимое очарование осеннего леса! Я сидел на пне и думал. О своей жизни, о том, что было в ней важно и что не важно. Многого я не доделал. С кем-то недодружил.

Чернушка, будь щедрой в дружбе!

Перед боем я нашёл своего натуралиста и подарил ему часы. Помнишь, большие, с серебряной крышкой? Так захотелось сделать ему что-нибудь приятное, ласковое. Он смутился: «Что вы, что вы, товарищ капитан! Как можно!» Но часы ему очень нравились. О таких часах, мужских, с серебряной крышкой, он мечтал всю жизнь.

Я видел, как во время атаки он бежал впереди и упал. А мне нельзя было остановиться, нельзя!

Сейчас надо писать его матери. Не поднимается рука. «Слышите, флейта?»

До свидания, чернушка. Учись хорошо и заботься о бабушке.

Папа».

Письмо второе