Семидольный человек. Опыт историософии

Суть семиуровневой модели в поиске нового символа, который потенциально способен находиться в этой самой структуре, но покоящийся на, как выразился Бенвенист, «подязыковых» уровнях. Сейчас это могут быть спокойно используемые понятия и моя задача – показать, что природа их не аллегорична, а символична. Развивая внутреннее, внешнее тоже не заставит себя долго ждать. Семиуровневый универсалий на то и смеет так называться, ибо объемлет собою все прочие символы, возникавшие когда-либо в истории. На анализе же прошлых символов определится то, каким критериям отвечала вещь, от чего ей начинали предписывать чин универсальности. Будь то «внутренний словарь» Бенвениста или «первофеномен» Гёте – они образовывались в разных обстоятельствах, но цель преследовали всегда одну, это поиск новой символики, уводящей всё дальше от уже известного и обустроенного понятийным ореолом.

* * *

Приступая к нашему историософскому анализу, хочется ещё раз огласить вспомогательный инструментарий. Сперва прощупыванием номологических и исторических связей, мы отберём концептологическую основу какого-то периода; далее, по поиску аллегорий и символов опознаем образ универсалия, свойственный той или иной эпохе, который одновременно ещё окажется и определённым уровнем развития внутреннего поля, соответствующего одной из «долек» нашего семиэтажного Homo Sapiens; так семь временных промежутков окажут милость явить семь универсальных сущностей, среди которых я постараюсь выразить главную тенденцию, связывающую их всех в единое целое, тем самым, указав на тот единственный универсалий, нуждающийся в поддержке.

1-ый уровень бытия. Времена до 7-ми мудрецов Греции

Первыми протрубившими о пробуждении Эллады были витийства Гомера. Эпос отца древнегреческой литературы начинает психологически смотреть на человека и его место во вселенной, но прежде, чем понять принадлежность последнего, сперва стоило усвоить саму структуру мироздания. В этом грекам помогли мифы. Гомеровская космогония берёт начало от водного источника[13], впоследствии разродившегося на всем известный божественный пантеон во главе с Зевсом. Под тенями небесных правителей роятся те, кого называют людьми и условно, выделим в фольклоре Гомера три типа человека: простой люд, полубоги и человек разума. Эту типологию соотнесём с тремя компонентами человеческой природы: псюхе, тюмос и ноос. Первый вид – миряне – не нуждается в каком-то пояснении, т. к. это те же статисты и фон во всякой истории; их природе соответствует псюхе – низший духовный элемент. Вторыми идут лица переднего плана и недалеко ушедших на арьерсцену: Ахилл, Геракл Лакедемон – они наполовину боги, наполовину люди и в их распоряжение отходит тюмос – умение направлять и контролировать свою волю. До третьей формы человечества, условно названной «человеком разума» гомеровское творчество не добирается, оно обрывается на последнем элементе – разуме или ноосе (позднее, нусе). Отсюда и ключевая мысль гомеровской антропогонии – всеми тремя элементами – псюхе, тюмосом и ноосом – владеют лишь боги, человек же достоен обладать первыми двумя. Слово разума – это достояние того, кто свободен от божественного покрова, от светоносных мантий богов и их исполненных преосвященства риз; для Гомера, такая личность – persona non grata, ибо история творится первым и вторым типом, когда как третий пока ещё только ориентир, к которому продолжает пробиваться Беотия с её дидактическим эпосом Пиндара, Эпаминдона и Гесиода.

Влияние «Илиады» и «Одиссеи» не прекращало воздействовать на менталитет Греции, но значимость их угасала. Аристократизм, которым были наделены герои гомеровских текстов стал утрачивать стабильность, монархизм стал пронизывать скептицизм со стороны знати, не обладавшей родовым допуском к правлению, а сыскавшей признание своей власти в достатке имущества. От этого последовало обоснование демократической системы выбора, где порой, избранный общиной становился тираном и злоупотреблял властью во вред той же общественности, проголосовавшей за него. Эти факторы деморализовывали героический эпос и обновление эпической поэзии видилось в адаптации текстов под актуальные нужды общества. На момент восхождения беотической литературы востребованным был нравственный уклон.