Семь камней

– Капитан, как любезно с вашей стороны, что вы принесли нам это. – Марджори услышала ее слова и увидела, как она отошла и наклонилась, взяв в руки коробочку. Сама Марджи неподвижно сидела, прижав к лицу кухонное полотенце.

– Вот, Роджер, гляди. Видишь, как она открывается? Видишь, как красиво? Это называется… как вы сказали, капитан? О, дубовые листья. Да, правильно. Роджер, ты можешь сказать «медаль»? Медаль. Это медаль твоего папы.

Роджер ничего не отвечал. Вероятно, он очень испугался, бедный парень. Она должна взять себя в руки. Но она зашла слишком далеко и не могла остановиться.

– Он плакал, когда уходил от меня, – пробормотала она в складки полотенца, выдавая свой секрет. – Он не хотел уходить. – Ее плечи задрожали от неожиданных, конвульсивных рыданий, и она прижала полотенце к глазам, шепча сама себе: – Ты сказал, что вернешься, Джерри, ты сказал, что вернешься.

Она спряталась за своей полотняной крепостью, а тем временем снова был предложен чай, и, к ее смутному удивлению, предложение было принято. Она думала, что капитан Рэндолл воспользуется тем, что она спряталась, и уйдет. Но он остался, спокойно разговаривал с ее матерью, с Роджером, а мать притащила чай, игнорируя истеричную выходку дочери, и спокойно и солидно беседовала с капитаном в их нищей комнатке.

Стук чашек, прибывших на подносе, дал Марджори возможность убрать от лица полотенце, и она кротко приняла ломтик хлеба, намазанный тонким слоем маргарина, и ложку восхитительного клубничного джема.

– Ну, вот, – сказала мать, одобрительно глядя на нее. – Ты ничего не ела с самого завтрака, как я вижу. Хватит всех нервировать.

Марджори сердито взглянула на мать, но та угадала: она в самом деле осталась сегодня без ланча, потому что Мейси ушла пораньше из-за «женских проблем», которые бывали у нее два раза в месяц, – и ей пришлось целый день работать одной в магазине.

Беседа комфортно текла вокруг нее, как неторопливый ручеек вокруг неподвижного камня. Даже Роджер успокоился, когда ему дали джем. Он никогда еще не ел его, поэтому сначала понюхал, осторожно лизнул – и тут же откусил огромный кусок, испачкав нос в джеме, а его зеленые глаза стали круглыми от удивления и восторга. Коробочка, теперь открытая, лежала на круглом столике, но никто не говорил о ней и не смотрел на нее.

Посидев для приличия еще несколько минут, капитан Рэндолл поднялся со стула и подарил на прощанье Роджеру блестящую монету в шесть пенсов. Понимая, что ей надо сделать хоть что-то, Марджори тоже встала, чтобы проводить его. Чулки спиралью спустились с ее ног, и она небрежно сбросила их и направилась босиком к двери. За ее спиной вздохнула мать.

– Спасибо вам, – проговорила она, открывая перед капитаном дверь. – Я… признательна…

К ее удивлению, он остановил ее, положив руку ей на локоть.

– Я, в общем-то, не имею права говорить вам это – но я скажу, – сказал он, понизив голос. – Вы правы, они не все храбрые. Большинство из них – из нас – мы просто… да, мы стараемся. Бо́льшую часть времени, – добавил он, и у него слегка пошевелился краешек рта. Вероятно, это была тень горькой улыбки. – Но ваш муж… – Он на миг закрыл глаза и сказал: – Самые храбрые, несомненно, те, которые яснее всего видят то, что перед ними – славу и опасность, и, невзирая на это, идут им навстречу. Он делал это каждый день, долгое время.

– Но это вы послали его, – сказала она тоже очень тихо. – Вы.

Он печально улыбнулся.

– Я делал такие вещи каждый день… долгое время.

Дверь тихо закрылась за ним, а она все стояла, покачиваясь, закрыв глаза, чувствуя босыми ногами холодный сквозняк. Была уже поздняя осень, и за окнами стемнело, хотя еще не было и шести часов.

– Он тоже делал то, что делал, каждый день… долгое время, – подумала она. – Но они не считают это храбростью, поскольку у них нет выбора.

Мать ходила по квартире и задвигала шторы, что-то бормоча себе под нос. Или не совсем себе.

– Она понравилась ему. Сразу видно. Такой хороший, сам пришел и принес медаль. А что она? Как она вела себя? Как кошка, которой наступили на хвост, выпустила когти и взвыла, вот как. Какой мужчина после этого…

– Мне не нужен никто, – громко сказала Марджори. Мать повернулась к ней, широкая, массивная, неумолимая.

– Тебе нужен муж, Марджори. А малышу нужен отец.

– У него есть отец, – прошипела она сквозь зубы. – У капитана Рэндолла есть жена. А мне никто не нужен.

Никто. Только Джерри.

Нортумбрия

Он облизнулся, почувствовав этот запах. Горячие пирожки, сочное мясо. На карнизе были выложены в ряд жирные пирожки, накрытые от птиц чистой тряпочкой; они вырисовывались под ней, пухлые и округлые; кое-где на ткани проступили жирные пятна.

У него так потекли слюни, что даже заболели слюнные железы; ему даже пришлось потереть челюсть, облегчая ломоту.