Седьмой сын

Or maybe he felt the heat of shame.	А может, Троуэра сжигал стыд.
It could not be that Satan was stronger than the Lord.	Быть того не может, чтобы сатана возобладал над Богом.
The only possible explanation was that Thrower himself was too weak.	Единственное возможное объяснение заключается в том, что Троуэр слишком слаб.
It was his own faith that faltered.	Его подвела собственная вера.
Thrower knelt at the altar and cried out the name of the Lord.	Троуэр упал на колени перед алтарем и выкрикнул имя Господне, призывая его.
"Forgive thou my unbelief!" he cried. "I held the knife, but Satan stood against me, and I had no strength!"	- Прости мое неверие! - зарыдал он. - Я держал нож в руках, но против меня выступил сатана, и силы моей оказалось недостаточно.
He recited a litany of self-excoriation, he rehearsed all his failures of the day, until at last he was exhausted.	Он прочитал молитву самобичевания и перебирал в уме неудачи дня, пока окончательно не лишился сил.
Only then, with his eyes sore from crying, his voice feeble and hoarse, did he realize the moment when his faith was undermined.	Лишь когда глаза его опухли от рыданий, голос сорвался и захрипел, он увидел минуту, когда вера его подверглась испытанию.
It was when he stood in Alvin's room, asking the boy to confess his faith, and the boy scoffed at the mysteries of God.	Это случилось, когда он стоял в комнате Элвина, умоляя мальчишку исповедоваться, а тот насмехался над таинствами Божьими.
"How can he be on top of something that ain't got no top?"	"Как он может сидеть на вершине трона, у которого вообще нет вершины?"
Even though Thrower had rejected the question as the result of ignorance and evil, the question had nevertheless pierced his heart and penetrated to the core of his belief.	Хотя Троуэр и отверг сей вопрос, посчитав его плодом невежества и зла, фраза глубоко въелась в его сердце, проникнув под кору веры.
Certainties that had sustained him most of his life were suddenly split through by the questions of an ignorant boy.	Непреложные факты, которые питали его большую часть жизни, рухнули перед вопросом необразованного мальчишки.
"He stole my faith," said Thrower. "I went into his room a man of God, and came out as a doubter."	- Он украл мою веру, - промолвил Троуэр. - Я вошел в его комнату верующим в Господа, а покинул ее сомневающимся ничтожеством.
"Indeed," said a voice behind him.	- Разумеется, - произнес голос позади него.
A voice he knew.	Голос, который он моментально узнал.
A voice that now, in his moment of failure, he both feared and longed for.	Этого голоса сейчас, в момент поражения, он и страшился, и жаждал.
Oh, forgive me, comfort me, my Visitor, my friend!	"Прости меня, успокой, мой Посетитель, мой друг!
Yet do not fail also to chastise me with the terrible wrath of a jealous God.	Не угрожай мне наказанием Небес, ужасным проклятием злопамятного Бога".
"Chastise you?" asked the Visitor. "How could I chastise you, such a glorious specimen of humanity?"	- Наказанием Небес? - переспросил Посетитель. -Как я могу наказывать тебя, столь великолепного представителя человечества?
"I am not glorious," said Thrower miserably.	- Я вовсе не великолепен, - прохныкал Троуэр.