Сделай ставку и беги

«Волги», круто развернувшись на пятачке у ворот так и не сдавшегося Козельска, покрыли провожающих грязью и исчезли. Пасмурный Вадим Непомнящий отправился открывать семинар. Он понял главное. Отныне, без отца, в Твери ему придется ой как трудно! Необходимо пулей через съезд свинтить в Москву. Хотя на этот раз беду, кажется, пронесло.

* * *

Оказалось, еще не пронесло. Через полчаса районную комсомолию срочно вызвала к себе разместившаяся в кабинете директора турбазы Шикулина. Она же, уже от своего имени, распорядилась любым способом достучаться до первого секретаря обкома комсомола.

Таисия Павловна недоброжелательно оглядела столпившихся перед ней активистов.

– То, что вы едва район не осрамили, я вам потом объясню, – сухо отчеканила она. – Поступила новая неожиданная вводная. Только что позвонили из обкома партии. К нам едет товарищ Ле Зу Ан.

– Какой еще Лизу? Кому лизу? – опешил Маргелов.

– Ле Зу ан! – по слогам повторила Шикулина, строгостью тона возвращая разговор в деловое русло. – Секретарь компартии Вьетнама. Находится в СССР с официальным визитом. Следует в Ленинград. В программе появилось маленькое окно. Решили организовать встречу с комсомолом Нечерноземья. Будет у нас минут через тридцать. Необходимо быстро подготовиться.

– Вот это подстава! Как же мы его встретим, если у нас даже хлеб-соли не осталось? – процедил сквозь зубы Вадим.

Как истинный первый секретарь Вадим Непомнящий зрил в корень: встреча иностранных гостей без традиционной хлеб-соли рассматривалась как грубое, караемое нарушение установленного ритуала. То есть нарушить категорически нельзя. Но и найти каравай за полчаса невозможно. Ближайшая пекарня находилась в часе езды.

Дверь скрипнула. Вошел Балахнин. Истомленный и с горлом, перехваченным шарфом. Шикулина пристально вгляделась в густые потеки под оплывшими глазами первого секретаря обкома комсомола, тем самым сделав ему замечание. Хотела съязвить что-то вслух. Но Балахнин, не менее наблюдательный, в свою очередь оценил румянец на лице Таисии Павловны и предостерегающе приподнял бровь.

– Уехал? – поинтересовался он. Так что всем стало ясно: невыход первого секретаря обкома комсомола на встречу с председателем облсовпрофа не есть нарушение трудовой дисциплины. А тонкий эпизод в большой игре, в которой Балахнин выступает за другую команду.

– Уехал, – Непомнящий, а вслед за ним остальные, кроме Шикулиной, поднялись. Вадим тонко прищурился. – Так новая беда пришла, Юрий Павлович, откуда не ждали.

Секретарю обкома комсомола доложили о предстоящем приезде руководителя братской компартии.

Балахнин прикусил губу. Вальяжное настроение смыло с него, как песочный замок под набежавшей волной. Это уже не аппаратные игры местного значения. Он – старший на семинаре. А, стало быть, любая накладка – его личный прокол. Отсутствие каравая – накладка из серьезнейших. Надо было открыть семинар и быстренько уехать, как планировал. Но как было уехать? Юрий Павлович со сладостью припомнил последний, утренний минет, исполненный затейницей Ниночкой.

Говорят, каждому человеку при рождении дается какой-то талант. Не обошел Господь и Митягину. Если Паганини родился со скрипкой в руках, то Нинка, несомненно, – с членом во рту.

Пытаясь освободиться от наваждения, Балахнин потряс головой.

– Может, тот, что для Фирсова, сгодится? – произнес он.

– Как же! – Шикулина ткнула пальцем в сторону подоконника, на котором стоял изуродованный, обгрызанный каравай.

И озабоченно насупилась: положение выглядело безвыходным. – Ну, молодежь, напрягите извилины. Второго прокола нам не простят.

Увы! Физиономии собравшихся оставались уныло-озадаченными. И даже уничижительный взгляд Шикулиной не взбодрил, – крах казался неминуемым.

– Проблема решаема! – послышался ленивый басок втершегося в компанию Листопада.

– А сможешь? – встрепенулся Балахнин.

– Сможешь? – забывшись, рефреном повторила Шикулина.

Иван, насладившись всеобщим вниманием, неспешно оторвался от стены, шутливо вскинул лапищу в пионерском приветствии.

– Партия сказала: «Надо». Комсомол ответил: «Есть!» – весело подтвердил он.

На самом деле о комсомоле он думал сейчас меньше всего. Думал о Балахнине и Шикулиной, которым появилась возможность оказать услугу. И о себе – после того как услугу эту окажет.

Вообще причина, вызвавшая всеобщую панику, Ивану казалась смешной и несерьезной. Как человек, которого никогда не кусала собака, смело хватает ее за загривок.

Он повнимательней пригляделся к остальным, дабы убедиться, что всеобщий страх перед отсутствием запеченного куска хлеба, именуемого караваем, – это не розыгрыш. Но нет – на него смотрели с надеждой и опаской. Даже многоопытная Шикулина при пересечении взглядов быстрым движением прикрыла веки, – дерзай!

– Дополнительное место на конкурс выбьете? Кого укажу!

– Обеспечу, – заверила Таисия Павловна.