Сделай ставку и беги

Опередив подрагивающую руку Антона, Феликс налил ему полный бокал, плеснул в рюмочку себе, молча приподнял.

Антон опрокинул бокал залпом и затих, не закусывая, – еда в рот не лезла.

Через полчаса Феликса попросили пройти в подсобку.

Антон, прикрыв глаза, слушал, как бухает в груди сердце, и беспрестанно поглядывал на часы. Минуты цедились. Тревога всё нарастала.

– Антошка! – детский крик от подсобки заставил Антона вскочить. Гуля пронеслась по пустому ресторану и, подпрыгнув, повисла у него на руках.

Всё еще боясь поверить, Антон дотронулся губами до детского лобика.

– Да в порядке, – успокоила его девочка. – Даже мороженым накормили. Только маме не говори. А то начнется – «диатез, диатез».

– Мороженым. Солнышко моё! – внутри у Антона забурлило. Какие-то потоки хлынули кверху. Почувствовав, что вот-вот разрыдается, он прижал к себе Гулину головку. Пытался сдержать слезы, и оттого содрогался еще сильнее.

– Да будет тебе. Подумаешь, – Гуля покровительственно прижалась к нему щекой.

– Никуда! Никуда больше!.. – бессвязно бормотал совершенно счастливый Антон.

В кабинку зашел Феликс. Не отпуская Гулю, Антон стыдливо отер глаза.

– Когда и на кого я должен переоформить квартиру? – стараясь выглядеть твердым, деловито произнес он.

– Я не беспредельщик, – на лице Феликса проступила прежняя скупая усмешка. Он выложил на стол пакет с торчащими стодолларовыми купюрами. – Это тебе от чечен за недоразумение.

Антон замешкался.

– Бери, раз даёт, – дернула его за рукав Гуля. – Знаешь, здесь сколько мороженого?

Антон, отрицательно покачав головой, отодвинул деньги к Торопину:

– Спасибо тебе.

– Что ж, живи, лягво, – Феликс вернул пакет в карман. – А с Листопадиной!… Деньги, что он увел, – из чеченского общака. Такое не прощают. Так что теперь ему – во!

Торопин, не жалея, чиркнул себя острым ногтем по кадыку и вышел.

* * *

В квартиру Гуля ворвалась первой.

– Мамуля! Можно я завтра в школу не пойду? – выкрикнула она и, прежде чем ополоумевшая мать успела домчаться от телефона, к которому прикипела, сообщила. – Антон нас замуж зовет. Я думаю согласиться!

* * *

После бегства Листопада компания «Конверсия» в соответствии с подписанными документами вступила во владение «ИЛИСом», с которым поступила так же, как и с большинством других непрофильных, доставшихся влегкую приобретений, – расчленила, отжав жмых и выгодно распродав по частям всё сколь-нибудь ценное.

Мечта энтузиаста – накормить Россию – рухнула в одночасье.

Впрочем, справедливости ради, приходится предположить, что рухнула бы она и без балахнинского участия. При всей кажущейся продуманности листопадовский холдинг выстраивался как автономная, независимая от властей конструкция. А существование всякой экономической структуры, не нуждающейся в покровительстве государственного аппарата, для этого аппарата оскорбительно. Или, если на языке патологоанатомов, – созданная Листопадом система изначально заключала в себе не совместимый с жизнью порок.

Новое время. Новые люди. Июль 2007 года

До Киева Антон с Лидией и Таечка добрались под вечер. Голодные, едва бросив вещи в номерах, отправились ужинать.

Проводив женщин до входа в ресторан, Антон задержался в вестибюле, чтобы сделать неотложный звонок.

– На проволоке, – услышал он бодрый голос Андрюши Мантурова.

– Ты уже в Киеве? – уточнил Антон.

– Так точно, биг-босс! Готовлюсь к битве. Войска подтянуты. Задачи поставлены, – с готовностью отрапортовал бравый инвестиционщик. – Напоминаю, – встреча с америкосами в шестнадцать нуль нуль.

Судя по слегка заплетающемуся голосу, готовиться Мантуров начал заблаговременно.