Сделай ставку и беги

– А мы где, на луне?!.. – вскрикнул Иван, но тут же убавил голос. – Ишь, дело ему. Или не на твоих глазах его гробили? И что? Кто-нибудь вступился? Хоть кто-то? Ведь не для одного себя старался! Нет! Всё по фигу метель!

– Но за тобой тысячи людей, Иван! Которые поверили. Нельзя же их так просто взять и бросить. Да, идёт наезд. Но мы ж бьёмся, – Антон, торопясь и сбиваясь, выкрикивал то главное, что готовился сказать Листопаду. И что должно было переубедить его. – Я только вчера два новых встречных иска инициировал.

– Инициировал он! – со смесью досады и умиления передразнил Иван. – От чьего имени, спрашивается?

– От твоего, конечно.

– Значит, незаконно, – констатировал Листопад. Обессиленный, опустился в кресло.

– Нет больше ничего! – признался он.

– То есть как? В смысле – уже продал? Но – когда?

– С распродажей тоже припозднился, – Листопад устало посмотрел на часы. – Сегодня я подписал бумаги об отказе от всего, чем владею, в пользу Балахнина, – он безысходно хлопнул себя по ляжкам. – Нищий, понимашь!

Преодолевая стыд, заставил себя посмотреть в глаза Антону. Ошеломленное лицо приятеля доставило ему какое-то мазохистское удовольствие.

– Аргумент приискали неотразимый. При начале штурма балахнинская шпана вошла вместе с «Альфой». Нашли меня, зажали и сделали предложение, от которого нельзя отказаться. Либо всё подмахиваю – и бумаженции заранее состряпали, аккуратисты, и нотариуса прихватили! – либо героически гибну при штурме. Ну, и так далее. А героически я, видишь ли, оказался не готов.

– Что? Всё подписал?

– А чего мелочиться? Мы казаки – натуры широкие.

Лицо его задергалось, в горле захлюпало. На ощупь нашел коньяк. Давясь, сделал несколько больших глотков. С деланным ухарством приподнял опорожненную на треть бутылку:

– Ну шо? Ломанем отходную, пока при памяти?

– Погоди с отходной! – заторопился Антон. – Скрутило тебя, понимаю. Кого б не скрутило? Но всё это можно оспорить. Докажем, что подписал под угрозой для жизни, и признаем недействительным. Ведь отступишься, потом сам себе не простишь.

– А останусь, вовсе некому прощать будет. Ишь каков юрыст выикался! Докажет он. Кому, херувим? Балахнину, который после этого шабаша и вовсе начнет судей на собственные процессы назначать?! Усвой же, нет выбора! Или чик-чик – выноси готовенького. Или в кутузку – с тем же результатом.

Насупленное молчание Антона вывело его из себя.

– Легко требовать стоять насмерть, если сам не в окопе, а где-нибудь в заградотряде, на стрёме! На тебя дуло в упор хоть раз нацеливали?! Так шоб струя со страха в портки брызнула? А жить, зная, шо в любую минуту, из-за любого угла… И зыкаешь, зыкаешь. Старуха над коляской нагнулась. А у тебя в башке, не за «Калашниковым» ли потянулась? Я ж спать перестал. Спасибо хоть выездные комиссии отменили.

Он помахал вложенным в загранпаспорт билетом.

– К ночи самолет на Мадрид. И – прощай, немытая Россия!.. Да, – будто припомнил Иван. – Я в банк успел заскочить. Оформил на тебя доверенность на передачу дел. Шо успеешь у Балахнина зажулить, – твоё. Не претендую.

Напористо встретил недоуменный взгляд приятеля:

– Ну, и дурак. С волками жить остаешься.

Листопад подошел к карте России, скопированной с той, что висела в его кабинете. Пробежался пальцами вдоль флажков и стрелок.

– Знаешь что главное сегодня свершилось? – он вновь ткнул пальцем на задымленное окно. – Эти ребята, что одни, что другие, в сущности друг друга стоят. Но меж ними люфт оставался, куда хоть какие-то ростки пробивались. А теперь победившее кодло такое раздербанивание затеет, шо никому мало не покажется. Оглядываться-то больше не на кого. А сие для Среднерусской возвышенности есть полный звездец, – пока всё не расхапают, не угомонятся.

Ухватив карту пятерней, он разодрал ее сверху донизу. Скрипнул зубами:

– Анжелку, правда, оставлять жалко. Прикипел. Да и дяде Пете без внука как ножом под бок. И адрес не дашь.

– Адрес-то почему не дашь? – не понял Антон. – Сам же говоришь, всё подписал. Кого после этого бояться?

– Всё да не всё. Кое-что прибрал на дорожку, – загадочно ответил Листопад. Поторапливающе тряхнул «Королевский ориент» на руке, поднялся:

– Ну, пока доберусь по МКАДу до аэропорта. А то говорят, в центре до сих пор с крыш шмаляют.

Дождался, когда поднимется Антон, обхватил за плечи.

– Ты уж тут продержись… – он смущенно отвел глаза. – Бог даст, свидимся.

– Прощай, Иван, – отозвался Антон.

Листопад нацепил пальто, ехидно пропустил палец сквозь надорванную подкладку. Замешкался в дверях.

– Да, хотел тебя предупредить… – начал он, но Антон стоял с застывшим, отстраненным лицом, и продолжать Иван раздумал. – Впрочем, успеется. Лучше из загранки позвоню. Надежней будет. А так если что, вали на меня до кучи.

Дверь хлопнула. Антон остался один. Совсем один.

Похищение

На другой день выяснилось, что Листопад побывал в банке не только для того, чтоб оформить доверенности.