Сделай ставку и беги

В субботу Иван, как уже давно обещал, собрался с семьей в зоопарк. Повода в очередной раз отлынить от обещания не нашлось, и теперь он досадливо слушал, как в соседней комнате препираются хныкающий сын и одевающая его Таечка. А сам пытался представить, чем в эти минуты занимается оставленная на выходные Анжела. В последнее время в Анжеле проступало недовольство своим положением содержанки. То и дело она намекала, что придется завести подменного воскресного любовника. Иван всякий раз гоготал, обращая сказанное в шутку, но на душе оставались царапины, – Анжела становилась всё более своевольной.

Телефонный звонок отвлек его от ревнивых раздумий.

Звонил Феликс.

– Он у нас. Нужно, чтоб ты подъехал. Машину выслал.

– Не получилось договориться? – обеспокоился Иван.

– Есть проблемы, – в скупой своей манере подтвердил Феликс.

Иван положил трубку. Дверь скрипнула, неловко надавленная снаружи, – на пороге, вытянувшись вперед левым ухом, стояла Таечка. Уличенная в подслушивании, она робко и обиженно посмотрела на мужа.

– По работе. Придется ехать, – показал на телефон Иван.

Вгляделся в подрагивающее лицо, успокоительно прижал к себе:

– Да не держи в голове, – действительно по работе. Проблемы у нас. Куда ж от них? Решаешь одну, и тут же получаешь следующую.

* * *

Ехать пришлось далеко, – в гаражный кооператив в Кузьминках. Вход в нужный гараж перегородил поставленный боком «Оппель» с открытым капотом, возле которого возилось несколько спортивного вида парней.

Для Ивана, потеснившись, приоткрыли узкую входную дверцу. Внутри, меж двух разбортированных колес и разбросанного инструмента, на складном стульчике в одиночестве восседал Феликс Торопин. Тоненькой пилкой он обтачивал ногти на длиннющих пальцах. Последнее, что осталось от его неотразимой прежде мужской красоты.

– Засветились, когда брали? – с разгона предположил Иван.

– Да нет, взяли как раз чисто, – Феликс подул на ноготь. – Прилетел, как обычно, один. Удачно «подставили» таксиста. Так что там обошлось без проблем.

– А в чем проблемы здесь?

– Не хочет разговаривать.

– Это с твоими-то уговорщиками?! – съязвил Иван.

– Попробовали чуток. Чтоб без следов. Но – крепкий еврейчик. Крепкого, его сразу видно.

– А насчет автодорожного?

Феликс безнадежно поморщился:

– Даже не дернулся. Умный евреин.

– Причем тут?…

– Он по первым словам, как ему объяснять начали, что хотим, чтоб на нас работал, понял, что ребята мои – исполнители. Потребовал для разговора заказчика.

– То есть свою работу решил на меня переложить? Ты хоть понимаешь, что, появившись перед ним, если не сумею договориться, я засвечусь перед Балахниным?

Феликс, отодвинув от глаз кисть, оценил работу.

– Если ты с ним не договоришься, я его так и так отсюда не выпущу, – неприязненно сообщил он. Иван похолодел:

– Погоди, шо значит?.. И для чего? Он же наверняка не знает, кто взял, куда привезли. Мы так не договаривались.

– А мы об этом вообще не разговаривали. Только здесь две большие разницы. Одно дело – был человек и пропал с концами. Ищи-свищи. Другое – похитили и вернули. Вычислить кто, не хитро. А мне война с Балахниным дорого станется. Не та сила. И если кто мне ее навяжет, с того спросится. Так что уж расстарайся. Сам ведь пожелал – без страховки!

Он с откровенной угрозой глянул желтоватыми зрачками на взопревшего Листопада. Не желая тратить время на пустые препирательства, постучал ногой о пол.

Открылся люк, снизу полыхнул свет. Иван спустился в подвал, оказавшийся меблированной комнатой. Двое «качков», по знаку Торопина, поднялись наверх и закрыли за собой люк.

Перед Иваном за столом сидел директор Хачимовского глиноземного завода Борис Григорьевич Фельдман – пасмурный пятидесятилетний крепыш с крупной залысой головой. Живыми, тревожными глазками он вгляделся в незнакомца.

– Что ж, давайте знакомиться, – стараясь держаться с развязной победительностью, предложил Иван.

– Нет смысла. Я вас узнал. Видел пару раз по телевизору, – перебил его Фельдман. – Только полагал, что вы поумнее.

– Это откуда такой вывод?

– Да по всему выходит. Начнем с угроз этих детских – огласить, что у меня любовница! – Фельдман поморщился пренебрежительно. – А то моя Нора не догадывается. Ну взрыднет. Фикусом в меня для порядка запустит. Волосы вырвать, и то поздно. А насчет других, – я ведь директор комбината, а не раввин, чтоб за свою нравственность отчитываться.

– Но труп-то – это серьезно, – поднажал Иван.

– Не серьезней, чем когда сбил. Дорожное, оно и есть дорожное. Неужто полагаете, что Балахнин позволит своего директора за двухлетней давности аварию в тюрьму упечь? Или у него своих адвокатов и прокуроров мало? А если и сможете посадить, так мне это дешевле встанет, чем за здорово живешь собственного шефа сдать.

– Не дешевле, – в голосе Листопада Фельдман уловил нечто, что заставило его встревоженно напрячься.

– Даже так? – протянул он. Поджал полные губы. – Тогда и вовсе жалко из-за дурака ни за что погибнуть. Скажи, что ты от меня хочешь?

– Помочь отобрать у Балахнина завод.