Сделай ставку и беги

– Хряк появился, – выдохнула толпа. И – в ожидании дальнейшего затихла.

– Я принимаю деньги, – стараясь не глядеть на Листопада, отчеканил Вадим.

– А вот хренушечки! Сперва пересчитаешь до копейки, – Иван с усилием снял мешки и шмякнул Непомнящему под ноги. – Суд тебе велел принять, – выполняй. А то, шо мелочь, – уж извиняйте, дядьку, что набрал. С шапкой по людям, можно сказать, пришлось пойти после твоего погрома. Так шо садись на карачки и в соответствии с решением суда пересчитывай. Или ты, перерожденец, наш советский суд и советскую власть не уважаешь? Так народ тебя поправит!

Вадим с тоской поглядел на глумящегося, ненавистного врага, легко манипулирующего толпой и явно способного одним словом бросить ее на штурм исполкома. Устроит массовые беспорядки, а потом решением суда прикроется.

О том, чтоб пересчитывать двадцать тысяч мелочью самому, не могло быть и речи. Но даже если поставить трех-четырех доверенных лиц, окаянный Листопад наверняка зажучит пару монеток, а потом потребует пересчитывать заново. Так что процедура могла тянуться сутками, – на потеху всему городу.

– Чего ты добиваешься, Дуров задрипанный? – с тихой ненавистью произнес Вадим.

– Выдашь расписку в получении. Но шоб под мою диктовку! – на всю площадь объявил Листопад.

Выхода не оставалось. С цирком надо было заканчивать немедленно.

Непомнящему передали листок и ручку. Он покрутил головой в поисках подставки.

– А пиши на родиче! Его тоже Вадичка зовут, – Листопад, под общий хохот, похлопал по крупу хряка.

Такого удовольствия Вадим ему не доставил. Один из сотрудников подсунул папку.

– Пиши! – прогремел Иван. – Я, такой-то сякой-то, публично поименованный зажравшейся свиньей, настоящим подтверждаю, что по решению суда деньги получил полностью и претензий за свинью больше не имею… Подпись не забудь, погромщик!

Укрывшись в спасительном подъезде, Вадим еще раз глянул на беснующуюся толпу. «Вадичка, и тебе это нужно? Или нет других способов хорошо жить?» – чувствуя внизу живота холодок страха и ненависти, пробормотал он.

Сразу после той истории Листопад распродал остатки разоренных предприятий. Вырученных денег хватило, чтоб освободить арестованных кооператоров и рассчитаться с сотрудниками. Из Твери Иван уехал таким же, каким когда-то сюда попал, – злым и голодным.

А через полгода следом убыл в Москву под отцовское крыло и Вадим Непомнящий. Идти на перевыборы под кличкой «хряк» оказалось неуютно и, главное, бесперспективно.

Слушая тогда мать, Антон невольно улыбался. Да, это был прежний его друган Иван – во всей красе. Несгибаемо-наглый с недругами и щедрый с теми, кто доверился. И все-таки встречи с ним не искал. Не мог забыть ни поспешного бегства, ни брошенных модельщиков. Хотел бы забыть, как ни бывало. Но – было ведь.

И только сегодня, спустя почти двадцать лет, Антон узнал от Таечки, что освобождением модельщики, да и он сам, были обязаны Листопаду, который собственно и напустил на Тверь всю эту адвокатско-журналисткую армаду.