Сапфировый альбатрос

Вот таким-то вот скучным манером они и тянули свое житье-бытье.

Правда, турне у Мишеля при всем евойном нытье проходили триумфально. При всем при том, что «некультурность адовая». «Но я, пожалуй, все же единственный писатель, которого понимают, читают. Ни один вечер не проходит, кроме моего. Конечно, треть дураков является в надежде, что я буду на голове ходить. В общем, конечно, интересно, если б не усталость и бессонница. Сплю что-то плоховато и мало. Поддерживаю себя тем, что много ем. Если сделаю 3 вечера, или даже 2, то чистого заработка будет тысячи 4».

Зато в судьбоносную пору сплошной коллективизации у оторвавшейся от масс Веры Владимировны закрутились шашни со вторым секретарем Петроградского райкома главной, и единственной, партии. По фамилии не то Адашев, не то Авдашев. Насчет которого в Веры-Владимировнином дневничке упаднические нежности с ее стороны перепутывались с передовой идеологией с евойной стороны: в ее душе нелепо-де нарастала нежность, и глаза говорили, дескать, люблю тебя, мой милый, а он в свою очередь ей вкручивал, что нужно-де пойти работать, заделаться винтиком до крайности большой общей машины, и тогда придет цель, смысл и всякое такое, и не будет никакой дурацкой тоски и упаднического одиночества.

«А потом — разговор ночной с Михаилом о том, что „они“ выбивают почву из-под ног, что „они“ не дают возможности творчески работать, что „они“ загоняли человека, как несчастную, жалкую почтовую клячу, и что на стиле, на безжалостном, фанатически безжалостном отношении к человеческой жизни они, как выражается Михаил, „сломают себе шею“».

Так-то он, стало быть, про себя обмысливал дерзких властелинов!

Веру-то Владимировну больше занимала ее собственная автобиография: «Началась моя „двойная жизнь“, и это было так сложно, так мучительно сложно и тяжело».

Ну, положим, не всегда тяжело.

«Как странно — только с ним, с „большевичком“, с таким простым-простым человеком, мне, изломанной интеллигентке, было по-настоящему хорошо…» И все ж таки «ради Михаила, ради его спокойствия, ради „призрака семьи“ я оттолкнула человека, который стал мне так нужен!»