Рыцарь без меча

Прежде чем нести Свет другим, ты должен научиться хранить его в своём сердце и в своих мыслях. Пребывать в Свете значит быть свободным от ненависти и страдания, от горечи и отчаяния, от страха и слабости, от всего, что заставляет человека скитаться по дорогам Великого Мира, ища приюта и покоя и не умея найти их. Приходи туда, где темно, и приноси во тьму Свет, ибо в этом твой рыцарский долг. Но никогда не теряй Свет, живущий в твоём сердце, чтобы там не воцарилась тьма.

Пребывающий во тьме страдает, и будет страдать вдвое сильнее, если захочет помочь другим, потому что у него нет мудрости, чтобы понять, и силы, чтобы осуществить, а бессилие — это мучение. Ты же должен быть сильным. Поэтому прежде всего храни стойкость и помни, что Свет — твоя единственная помощь и защита. Тот, кто пребывает вне Света, уязвим без Любви и знания. Любая из невзгод Великого Мира может поразить его, и он, словно странник без крова, не знающий, где уберечься от холода и дождя, не сможет укрыться от страданий Великого Мира.

* * *

После того, как Брит покинул остров, все отчётливо почувствовали, что приближается неотвратимое. И погода навевала невесёлые мысли — то и дело шли дожди, море было неспокойным. В доме Дамира каждый думал о письме короля, о предстоящем выборе, но никто не заговаривал об этом. Беспокойство Эдвина и Диаманты нарастало. Наконец Эдвин не выдержал.

— Отец! Что вы решили?

Дамир посмотрел на него и понимающе кивнул.

— Пойдём прогуляемся, сынок. Дождь как раз закончился.

Они ушли вдвоём. Служанка удалилась на кухню, Амма принялась вышивать, а Диаманта достала их с Эдвином одежду, требовавшую починки, и села рядом.

Некоторое время работали молча. Потом Диаманта подняла взгляд и увидела, что у Аммы красные глаза. Отложила шитьё и обняла её.

— Дамир… — прошептала Амма. — Как я боюсь за него!

* * *

Когда отец и сын вышли за околицу, Эдвин сказал:

— Может, я не должен был вас об этом спрашивать. Но я не могу думать ни о чём другом! Как вы поступите?

Дамир вздохнул.

— Ты лучше меня понимаешь, что это всё очень непросто, Эдвин. Чего я только ни передумал. Впрочем, кое-что решил.

— Что?

Они шли по дороге, от которой отходила тропинка вглубь острова. Дамир свернул туда.

— Во-первых, — продолжал он, — служить Рэграсу я не буду. Несмотря на то, что люди просят меня остаться. Каждый день подходят, говорят, что не хотят другого правителя. Но присягу Рэграсу я не дам. Лучше умру. Во-вторых, я обязан сохранить жизни людей. Вначале у меня были мысли поднять бунт — но ведь это бесполезно. Рэграс со своими солдатами просто раздавит нас.

— То есть вы выбрали уйти отсюда? Других вариантов нет.

— Не знаю, Эдвин. Я действительно ещё не знаю. Посмотрю по ситуации. Когда окажусь с Рэграсом лицом к лицу.

— Это меня и тревожит больше всего. Я прекрасно понимаю, как вам тяжело, отец. Но боюсь, что, увидев Рэграса, вы вспомните прошлое и поддадитесь чувствам. Я не прошу вас принять какое-то конкретное решение. Я прошу только не давать волю ярости. Неважно, есть для неё причины или нет.

Дамир ничего не сказал, просто ободряюще похлопал Эдвина по плечу. Они вышли к опушке леса и оказались на небольшом кладбище.

— Вот, здесь наша история, — произнёс Дамир. — Почти двадцать лет… Там первые могилы. Тех, кто умер зимой после того, как мы приехали сюда. Несколько человек так и не дождались весны… Там два брата, Керт и Бат. Один упал со скалы и разбился, второй через год погиб на охоте. А здесь Шен. Пока мы жили в Артиссе, я и не догадывался, какое у него верное сердце. Сколько он вынес вместе с нами — и всё время помогал нам с Аммой. Последний кусок, последнюю рубашку мог отдать. Хорошо, что он успел пожить спокойно. Но шесть лет назад страшная зима была, такие морозы. Он простудился и умер. Не смогли вылечить, как ни старались.

— А эти четыре, в стороне от остальных? — спросил Эдвин и тут же вспомнил рассказ капитана.

— Брит, наверное, говорил тебе, что одно время люди всячески пытались вернуться на материк отсюда?

— Говорил.