Ровно в полночь

— Ладно, — махнул я рукой. — Но если вы нас предаете, не забудьте, какими методами пользуется ваши друзья: у вас те же шансы получить пулю, что у любого из нас. Даже больше, если меня не пристрелят первым. Харви у стены напрягся.

— О чем, черт возьми, разговор?

Я повернулся к нему, сытый по горло его пьянством и склонностью размахивать револьвером. Как бы мне не пришлось сломать ему запястье, прежде чем он успеет поднять руку…

Жинетт сказала:

— Отдайте Луи револьвер, или я вас убью.

Мы вскинули на нее глаза. Она стояла в тени, плотно прижавшись к стене и держа «маузер» обеими руками перед собой.

— Поставлен на стрельбу очередями, мистер Лоуэлл, — добавила она.

— Вы не выстрелите, — протянул

Харви, внимательно ее разглядывая: то, как она держала «маузер», доказывало: ей известно, что у нее в руках.

Жинетт презрительно бросила:

— Что же, рискните…

Лоуэлл глубоко вздохнул. Наемник-профессионал никогда не верит, что его могут побить, но сразу поймет, если это случилось. Учитывая отдачу, она опустила ствол. И если бы ей вздумалось спустить курок, он тут же был бы выпотрошен, как рыба на сковородке.

Он швырнул мне револьвер. Жинетт сказала:

— Благодарю. Пожалуйста, не забывайте, что исключительное право на стрельбу в этом доме имею я. Куда попала пуля, Морис?

Тот показал на стену возле телефона.

Жинетт протянула мне «маузер». Я покачал головой.

— Все кончено. Ему пора в постель.

Харви отсутствующим взглядом уставился на нас.

— Я с вами и без револьвера справился бы, — буркнул он.

Я пожал плечами.

— Может быть. Нас обоих учили рукопашной. Это ничего бы не доказало.

Он кивнул и зашагал по лестнице.

Я шепнул мисс Джермен:

— Принесите его бутылку.

— Может быть, ему хватит? — тем же тоном старшеклассницы спросила она.

Я устало покачал головой.

— Что нам с вами кажется, значения не имеет. Принесите бутылку.

Поднимаясь за Харви по лестнице, на верхней площадке я увидел Мэгенхерда. Харви, словно его не замечая, протиснулся мимо. И у того холодный взгляд тут же сменился на негодующий и подозрительный. Потом он повернулся ко мне и хотел что-то сказать, но я, не обращая на него внимания, прошел за Харви.

В своей комнате Харви откинул с кровати шелковое покрывало и рухнул на нее ничком. Потом с трудом перевернулся на спину.

— Кажется, я устал? — удивленно заметил он.

В комнату вошла мисс Джермен со стаканом и бутылкой виски. Я взял бутылку. Судя по всему, он неплохо с ней поработал.

Она спросила:

— Что вы собираетесь делать?

— Привести его в чувство.

Я протянул стакан Харви. Она уставилась на него, затем на меня.

— Вам на него наплевать, да?

— Кому вы звонили?

Девушка вспылила:

— В один прекрасный день вы, может быть, узнаете!

Дверь за моей спиной захлопнулась.

Харви отсалютовал мне стаканом и залпом осушил его.

— Вы думаете, что она нас предала?

— Ну, кто-то это сделал.

— Надеюсь, все же не она, — задумчиво протянул он. — Она мне нравится.

— Еще? — спросил я.

— Наверное, — он пожал плечами.

Я шагнул к столику, на котором стояла бутылка. Харви спросил:

— А в награду за примерное поведение мой револьвер мне не положен?

— Простите, я забыл. — Я рассчитывал, что Харви о нем вспомнит. Взяв револьвер, я вынул барабан, извлек стреляную гильзу. — Еще патроны есть?

— В пиджаке.

Пиджак висел на кресле. Повернувшись к Лоуэллу спиной, я пошарил в карманах и извлек патрон и баночку с таблетками — как я надеялся, снотворного. Вставил патрон в барабан, крутанул его и бросил револьвер на кровать.

Пока он разглядывал револьвер, как это сделал бы любой профессионал, чье оружие побывало в чужих руках, на дне стакана уже лежали три таблетки. Я не знал, какая нужна доза, но отдавал себе отчет, что спиртное со снотворным мешать не стоит. И все же в этом было меньше риска, чем позволить ему выпить всю бутылку.

Налив виски, я принялся искать стакан себе, выгадывая время, чтобы таблетки растворились. Сквозь цветное стекло перемены цвета он не заметит, а вкус выпивки уже полностью притупился.

Налив себе, я протянул ему стакан.

— Хорошая работа, профессор. Хотите знать, что хуже всего? Когда теряешь вкус выпивки. Просто перестаешь чувствовать. — Он сделал глоток и посмотрел стакан на свет. — Одни воспоминания о заведении в Париже, где знают, как приготовить настоящий мартини. Сразу после полудня, пока посетителей мало и есть время сделать все как следует. Там это любят. И любят людей, которые в состоянии оценить высший класс, поэтому для них готовят все как надо, медленно и тщательно, и так же нужно пить. За это уважают. Не потому, что рассчитывают на новый заказ, вовсе нет. Просто порой приятно обслужить человека, который может оценить и воздать должное их мастерству. Бармены — тот еще народ…

Харви хлебнул еще, по прежнему глядя в потолок. Говорил он тихо и медленно, обращаясь не ко мне и даже не к себе, а к двери.

— Мартини должен быть достаточно холодным, чтобы запотел стакан, — продолжал он, — но не переохлажденным. В замороженном виде все что угодно может сойти за деликатес… Господи, как я устал!