Рок умер – а мы живем

– Да-а, – лениво с той стороны.

Крошечная прихожая, отделённая от комнаты занавесками.

– Привет, русалки! – заглянул Димка за занавески; Денис вытаскивал из-за пояса «Агдам».

– Хо, – голос Ольки, – мальчики заявились! – Скрип кровати. – Вспомнили о нас. Спаси-ибочки…

– Вспомнили, значит, опять что-то стряслось, – отозвалась, как всегда, показно недовольно Наташка. – Ну, заходите уж.

Парни, мешая друг другу, сняли ботинки, куртки.

– Вот, девчата, – Димка выставил на стол бутылки, – пришли к вам отвальную справить. Завтра Дэнчику в армаду, послезавтра – мне.

Олька испугалась:

– Да?!

А Наташка отмахнулась:

– Хорош гнать. Какая армия…

– Такая, советская. Родину защищать будем, отдадим последний долг.

– Нет, вы серьёзно? – Наташка недоверчиво посмотрела на одного, на другого.

– Ну да. Повестки показать?

Олька прикрыла ладонью рот, засуетилась, куда-то убежала. Наташка поднялась с кровати, оправила халат, закурила.

– Да вы садитесь, – сказала серьёзно, с сочувствием, – сейчас… Ну и новость…

Комната была маленькая, узкая, с трудом умещались в ней две панцирные кровати, два стула, квадратный кухонный столик, две тумбочки. На стенах, в целлофановых пакетах, висела одежда. Но эта комната считалась люксовой – таких было всего две на этаже, остальные шестиместные.

Олька приехала в Питер после восьмого класса из Тулы, закончила путягу при прядильной фабрике и десять лет уже на ней работала; в отличие от Наташки, она иногда на выходные сматывалась домой. А Наташка хоть и была из Лодейного Поля – на электричках часа три, – но туда не ездила. Говорила: «Нечего там ловить».

Наташка высокая, сухая, с короткими тёмными волосами, лицо строгое, напряжённое. Когда-то наверняка была симпатичной, но общажная житуха, отупляющая работа измотали, изуродовали, озлобили её. Невозможно было дать ей двадцать восемь – выглядела лет на сорок. Но если вдруг начинала веселиться, улыбалась, мгновенно молодела; правда, это очень редко случалось… Олька была года на два моложе соседки, ещё сохраняла в себе свежесть, женскую уютность. Она и радовалась вовсю, и так же бурно огорчалась. Наводила в комнате порядок, всячески старалась придать ей домашний вид, даже фиалки на подоконнике держала, раз в три дня варила супчик, «чтоб желудок не портился»…

– И куда вас? – спросила Наташка.

– Дэна в погранцы куда-то в Карелию, а меня в мотострелки…

– Да-а. Бедненькие. – Поднялась, сняла с гвоздя юбку, кофточку. – Отвернитесь, надо одеться празднично. То есть…

– Торжественно, – подсказал Денис.

Они уставились в стену. Над Олькиной кроватью висела фотография Виктора Цоя. Ещё не того звёздного героя, каким он стал после альбома «Группа крови», а раннего, мало кому известного. Длинные волосы, нижняя челюсть ещё не так сильно выпячена вперёд, на шее бусы, глаза подкрашены. Этакая восточная девушка. В нижнем левом углу фото виднелся гриф гитары, колки… Год, наверное, восемьдесят третий – восемьдесят четвёртый. Димка с Денисом тогда учились в шестом классе, а девчонки, наверно, уже бегали на концерты в рок-клуб…

Олька вернулась с каким-то свёртком в одной руке и магнитофоном в другой.

– Пельменей Алка отвалила! – объявила довольно. – «Колпинских»!

Димка натужно заулыбался:

– О, вот и закуска. Ну что, садимся?

– Садимся! – возмутилась Олька. – Пельмени ещё отварить надо и вообще стол накрыть. Сейчас Нелька картошки принесёт… Банку надо открыть с огурцами.

И началась подготовка. Тарелки, вилки, разноразмерные рюмки, ломтики засохшего сыра…

Парни сидели, как именинники, на стульях во главе стола. Олька, Наташка и маленькая, с печальными глазами и красными, истёртыми пряжей руками Нелька – на кровати.

– Ну что же сказать, – подняла рюмку с «Агдамом» Наташка, – удачно вам отслужить. И ждём в отпуск. Не забывайте.

– Никогда, – сказал Димка.

Чокнулись, выпили. Заели пельменями.

– Слава богу! – звонким от слёз голосом воскликнула Олька. – Слава богу, что Афган этот кончился. У нас ведь столько парней в цинке привозили. И про всех: погиб в результате несчастного случая…

– Теперь вместо Афгана хватает, – перебила Наташка. – Карабахи, Фергана.

Димка наполнил рюмки:

– Ладно, девчата… В общем, спасибо вам… Оль, врубай музон.

– А что? – подскочила та.

– Пока что-нибудь лёгкое. Давай «Мираж». У нас с Дэнчиком много хорошего под него было… Помните концерт?

Наташка улыбнулась:

– Спасибо, что сводили. Мы-то сами уже давно никуда не вылазим. Работа, сон… Хотя, скажу вам, Овсиенко – это фигня. Вот когда Гулькина с Разиной пели! Восемьдесят седьмой год.

Восемьдесят седьмой… Денис впервые услышал «Мираж» во время поездки в Шушенское. Ехали всем классом смотреть село-заповедник, где отбывал ссылку Ленин. Ехали долго – от их городка до Шушенского было почти триста километров – и всё это время, несколько часов, в «Икарусе» звучали красивые песни с необычными для эстрадного ансамбля словами.

Звёзды нас ждут сегодня,
Видишь их яркий свет?
Люди проснутся завтра,
А нас уже нет… [22]