— Я уверен в этом, — пробормотал Бейли, — но решения абстрактны, как «Председатель», в то время как индивидуальные Председатели конкретны и могут иметь конкретные мозги. — Он покачал головой. Его собственный мозг имел сильную потребность в конкретизации. Три раза приходила мысль о чем-то и три раза исчезала. Теперь он имел собственные комментарии на время прихода этой мысли, но и они пока не помогали.
«Он пришел первым». Кто пришел первым? Куда? Ответа у Бейли не было.
Фастольф ждал Бейли у двери своего дома. Позади него стоял робот. Бейли уставился отсутствующим взглядом на робота и с некоторым затруднением перевел взгляд на Фастольфа. Он думал о роботах, сам не зная, почему.
— Рад вас видеть снова, доктор Фастольф, — сказал он и протянул руку. После встречи с Глэдией он как-то забыл, что космониты неохотно идут на контакт с землянином.
Фастольф на мгновение замялся, но затем, как бы восторжествовав над осторожностью, слегка пожал протянутую ему руку и выпустил ее.
— Я еще больше рад видеть вас, мистер Бейли. Я страшно тревожился за вас вечером. Гроза была не очень сильной, но землянину она, наверное, казалась ужасной.
— Значит, вы знаете, что случилось?
— Дэниел и Жискар мне все рассказали. Я чувствовал бы себя лучше, если бы они пришли прямо сюда и принесли вас, но они рассудили, что от поврежденной машины до дома Глэдии ближе, и что ваши приказания были исключительно интенсивны и ставили безопасность Дэниела впереди вашей собственной. Они правильно поняли вас?
— Правильно. Я вынудил их оставить меня там.
— Разумно ли это? — Фастольф пропустил Бейли вперед и указал на кресло.
Бейли сел. — Похоже, что это было самое правильное. Нас преследовали.
— Жискар сообщил. И сказал также, что…
— Пожалуйста, оставим это, доктор Фастольф, — прервал его Бейли. — У меня очень мало времени, а я еще должен задать вам несколько вопросов.
— Давайте, — согласился Фастольф со своей обычной вежливостью.
— Мне намекнули, что вы ставите свои исследования функций мозга выше всего остального, что вы…
— Позвольте я докончу, мистер Бейли: что я ни перед чем не остановлюсь на этом пути, что я совершенно безжалостен, забыл все понятия о морали и извиню любое зло во имя важности своей работы.
— Да.
— Кто вам сказал это?
— Какое это имеет значение?
— Возможно, никакого. Впрочем, догадаться легко: моя дочь Василия. Я уверен.
— Может быть. Но я хочу знать, правильна ли эта оценка вашего характера.
Фастольф печально улыбнулся.
— Вы надеетесь получить честный ответ о моем характере? В некоторых отношениях обвинение против меня правильное. Я действительно рассматриваю свою работу как самое важное дело и действительно имею побуждение жертвовать для нее всем и вся. Я должен был бы игнорировать общепринятые взгляды на зло и аморальность, если бы они встали на моем пути. Но дело в том, что я этого не делаю. Не могу заставить себя. И, в частности, если меня обвинят в убийстве Джандера, которое я совершил ради продвижения в изучении человеческого мозга, я буду отрицать это. Я не убивал Джандера.
— Вы намекали, что я подвергнусь психопробе для получения некой информации, которую я не могу извлечь из своего мозга иным путем. А вам не приходило в голову, что если вы подвергнетесь психопробе, это продемонстрирует вашу невиновность?
Фастольф задумчиво кивнул.
— Я думаю, Василия намекала, что мое нежелание предложить подвергнуть меня психопробе доказывает мою вину. Это не так. Психопроба опасна, и я так же боюсь ее, как и вы. Однако я мог бы согласиться на это, несмотря на мой страх, но дело в том, что мои противники мечтают о том, чтобы я согласился. Они все равно стали бы утверждать, вопреки всякой очевидности, что я виноват, а психозонд не достаточно тонкий инструмент, чтобы бесспорно доказать мою невиновность; но они хотели бы воспользоваться психопробой для получения информации о теории и практике конструирования человекоподобных роботов. Они хотят именно этого, и именно это я не хочу им дать.
— Прекрасно. Благодарю вас, доктор Фастольф.
— Не стоит благодарности. А теперь не могу ли я вернуться к тому, что я говорил? Жискар сообщил, что после их ухода к вам приставали чужие роботы. Вы говорили с ними довольно бессвязно, а потом вас нашли под дождем в бессознательном состоянии.
— Чужие роботы действительно приставали ко мне. Мне удалось отделаться от них и отослать обратно, но я подумал, что разумнее будет уйти из машины, чем ждать их возвращения. Может, я плохо соображал, когда принял это решение. Жискар как раз такого мнения.
Фастольф улыбнулся.
— У Жискара простейшая во Вселенной точка зрения. У вас есть какая-нибудь идея, чьи это роботы?
Бейли вертелся в кресле и, казалось, никак не мог усесться удобно. Он спросил: — Председатель еще не пришел?
— Нет, но вот-вот будет. И Амадейро, глава Института, с которым, как мне говорили роботы, вы вчера встретились. Я неуверен, что это было разумно. Вы вывели его из себя.
— Мне нужно было повидать его. Ион не выглядел раздраженным.