Роботы против фей

Юми никогда об этом не говорила Рурико. Но именно ради этого Рурико и приходила к Мийю каждый раз, когда ей не хватало поводов для того, чтобы пребывать в гармонии со своими мыслями.

– А я и так работаю как проклятая над программой для Харадзюку. Хочешь посмотреть?

Мийю спрыгнула с постели и встала в позу: одна рука на бедре, локти разведены в стороны.

Да, работала Мийю много, и Рурико это помнила. Танец всегда был ее слабым местом, но ярость, с которой она отдавалась этому делу, вызывала у Рурико уважение. Не то чтобы это имело значение несколько недель спустя. Но после одной репетиции, через два года после того, как Рина пришла в «ИРИС», Мийю, устав от хореографии (все, собственно, устали, за исключением Юми, продолжавшей танцевать, словно она исполняла религиозный обряд), подошла и схватила Рурико за локоть.

– Пойдем пройдемся по магазинам, – предложила она, и Рурико удивилась, потому что Мийю открыто недолюбливала ее.

Но, может быть, что-то в их отношениях и изменилось? На них были марлевые повязки, такие же, какую сейчас носит Рурико, и капюшоны; и они притворялись больными, чтобы никто не смотрел им в лицо. Никто и не смотрел. Суета и толкотня человеческих тел – после того, как они столько времени провели в репетиционной, шлифуя движения танца, – возбуждали. Рурико купила уродливого медведя, которого потом протащила в репетиционную, оставив у станка Мийю. Но она запомнила улыбку Мийю, ее первую искреннюю улыбку, когда они сделали селфи с теми мягкими игрушками, что купили. И подумала – может быть, у нас получится и мы сможем подружиться?

А интересно, как это «Айдору» удалось заполучить этого плюшевого медведя? Возможно, здесь есть целые шкафы, забитые дубликатами медведей, всех этих кроликов и прочих милых питомцев, и странных мягких круглых штучек, что громоздятся поверх постели – с тем, чтобы, когда что-то случится с оригиналом, ему всегда нашлась бы замена?

– Ну? – нетерпеливо спросила Мийю, и Рурико подняла глаза.

Мийю явно сердилась, и на ее маленьком совершенном личике были видны признаки бури. Рурико никогда не нравилась ее мордашка.

– Нет. Не хочу торопить события, – добавила она торопливо, видя, как огорчается Мийю. – Буду смотреть премьеру вживую, и целиком. Так интереснее.

Расстроенная, Мийю улеглась рядом с ней. Один из ее конских хвостиков упал Рурико на ногу, и та подхватила его.

– Вечно у тебя так! А я вот люблю подглядывать!

Ну еще бы. В тот вечер в Харадзюку она ворвалась в уборную, ликуя. Там, над сценой, огромный световой дисплей, говорила она. Четыре экрана от стенки до стенки, и все увидят, как мы танцуем! В тот день Рурико пришла позже, чем обычно, и не смогла как следует посмотреть на оборудование сцены во время укороченного технического прогона. А в тот момент никто из них не осознавал, какими тяжелыми были экраны вместе с креплениями, которые их держали.

– Послушай! – произнесла Мийю тихим, почти нежным голосом. Эта Мийю, подумала Рурико, так же чувствует себя незащищенной, как и та, настоящая.

– Послушай! Не расчешешь мне волосы? – попросила Мийю. – Как-то мне сегодня не по себе. Даже не знаю почему.

Рурико тоже было не по себе. Она взглянула на часы, висящие на стене. Оставалось сорок пять минут. А потом Мийю останется совершенно одна, в пустой комнате гостиницы, позабыв об их разговоре.

– Конечно, – спокойно сказала Рурико. – Дай щетку.

Тыльная сторона щетки, в форме сердца, была декорирована пластиковой имитацией сахарной глазури, в которой утонули крошечные искусственные пирожные. Кристаллы хрусталя на ручке щетки впились в ладонь Рурико.

Волосы Мийю выглядели настоящими. Когда «ИРИС» были помоложе, Мийю всех заставляла возиться с ее волосами. Не поможете, говорила она, я вам все впечатление испорчу. И она была права. Рурико помнила, как вечерами, перед представлением в каком-нибудь новом странном городе, она укладывала волосы Мийю в завитки и закрепляла их патчами-липучками от «Велкро».

У ненастоящей Мийю, вероятно, и волосы ненастоящие. Хотя это, конечно, могут быть человеческие волосы, взятые у какой-нибудь девушки и покрашенные, чтобы соответствовать образу погибшего идола. А интересно, где теперь эта девушка и как давно она рассталась со своими волосами? И еще: насколько трудно смывать с синтетических париков кровь и прочие жидкости?

Рурико почувствовала, как Мийю постукивает пальчиком по ее руке. Подняв взгляд, Рурико увидела озорную улыбку на покрытых розовым глянцем губах Мийю.

– Знаешь, приезжай на следующей неделе на премьеру в Харадзюку. Будет грандиозно. Если не приедешь, пожалеешь. Тем более что ты поклонница Юми.

– А может быть, и твоя тоже, – отозвалась Рурико, расчесывая волосы Мийю. Надежда и боль, мелькнувшие в глазах танцовщицы, заставили ее почувствовать резкий укол совести, и она принялась орудовать щеткой настолько энергично, что на ней осталось несколько прядей прекрасных каштановых волос.

* * *

– Ну-ка, посмотри! – сказал Сунсуке, выходя из лифта в фойе, под прозрачными полами которого по-прежнему мелькали музыканты. – Посмотри. Видишь, как я молод?