Роботы против фей

Накидка Бонни распахивается так широко, что затмевает свет звезд, а сам он – бог-гигант – изумительно хорош собой: он словно сотворен из миллионов световых точек, а руки его достаточно велики и сильны, чтобы сокрушить Нетти и все, что она любит, в водовороте молний и цветов.

– Нет? Что ты этим хочешь сказать? – восклицает Бонни.

Нетти закрывает глаза, чтобы они не взорвались и не упали к ее ногам.

– Прошу прощения, но Нетти – это не мое настоящее имя, – говорит она. – Я не знаю своего настоящего имени, потому что я сирота, а добрые люди, которые воспитали меня, назвали меня просто Нетти.

Приближается доктор и, склонившись, изучающе смотрит на Нетти. Он тоже сбросил с себя человеческий облик, и создание, представшее перед Нетти, сияет таким лучезарным светом, что ее лучший друг, Сэм Хеннесси, кажется по сравнению с доктором простым стогом сена. На голове доктора корона, собранная из тонких костей, перевитых нитями кетгута, на которые нанизаны куски янтаря, а мантия сшита из шкурок новорожденных крольчат.

– Она не лжет, – говорит доктор спокойным голосом, словно сам не вполне верит своим словам.

– О черт, – бормочет Том и отворачивается, шурша листвой. Из его короны, сплетенной из виноградной лозы, торчат ядовитые шипы и розовые бутоны, а его роскошный камзол, зеленый, как юная трава, растущая весной по берегам реки, украшен маленькими белыми цветами. Но вся магия мира неспособна скрыть его смущения. Черные кольца дыма окружают фигуру Тома, и сверкающие пальцы Бонни дрожат над ним с силой землетрясения.

– Умная девочка, – говорит Рудебах и, придвинувшись к Нетти, берет ее за подбородок, вглядываясь в лицо. Нетти замирает, не в силах отвернуться.

– Из тебя вышла бы неплохая невеста. Я заберу тебя в страну фей, и семь лет ты будешь безмерно счастлива. Будешь танцевать, и все будут лелеять тебя и одаривать любыми драгоценностями, какими только пожелаешь. Ребенок твой будет удачлив, как никто из людей, а когда ты вернешься, счастье твое возрастет семикратно.

Охотник – самый красивый из всей четверки, с густой бородой, в короне из витой кожи и камзоле из шкуры пятнистого оленя. В нем есть что-то от хищного зверя, и это нравится Нетти, а блеск острых зубов охотника убеждает девушку, что Рудебах понимает ее до мозга костей, понимает ее желание награждать и убивать – в той мере, в которой позволяет Справедливость.

Слова охотника, с другой стороны, выдают его истинную сущность: он принадлежит к иному миру, но Нетти совершенно наплевать на танцы и драгоценности, а также на хорошеньких удачливых деток-феечек. Ее забота – убивать то, что обречено на смерть, но в стране фей ей делать нечего, потому что смерти там нет. И не будет.

Нетти отводит лицо, стряхивая с ресниц глупые мечты, которые Рудебах пытался внушить ей.

– Нет, благодарю. Я отправляюсь назад в Рэнгеринг. Забираю этого человека и возвращаю его…

Все обращают взоры на землю и видят лишь пару золотых наручников.

– Вот ведь чертов опоссум! – восклицает Рудебах, который, сбросив свой волшебный наряд, вновь оборачивается охотником, одетым в шкуры. В руке его – изогнутый нож.

Бонни хлопает в ладоши, и словно молния пронзает лесную прогалину.

Деревья вновь стоят как мертвые. Кресла исчезают, как и огонь вместе с кипящим на нем кофейником. Исчезают сказочные мантии и короны, исчезает неземная красота. Остались только полная луна, Малыш Билли, приятели Билли да цепи, из которых ускользнула их жертва, пока они бахвалились своим искусством. Нетти смотрит на цепи, и под ее взором золото превращается в ржавое железо. Ей все равно, что жители страны фей вновь надели человеческие маски. Лучше пусть уж остаются такими. Магия отвлекает от земных дел.

– С вашего позволения, я отправлюсь по своим делам, – говорит Нетти.

– Без опоссума? – усмехается Билли. – Счет был три на два, но пусть будет ничья.

Он подносит ладонь к ее лицу:

– Забудь нас и можешь идти.

Нетти прикасается пальцами к отсутствующей шляпе.

– Приятно было сразиться с вами, – говорит она.

Войдя в чащу, Нетти развязывает золотой пояс. Спрятавшись в тени дерева, снимает мантию и освобождается от человеческого облика. Величавая птица содрогается от отвращения. Магия осточертела ей. Птица взмывает в небо и обозревает залитую лунным светом пустыню.

Но все, что она видит, – это четверка ковбоев, подтягивающих подпруги у своих коней. Вожак шлепает по физиономии самого молодого, сбивая с головы шляпу. Птица не осознает, почему делает это, но она меняет направление. Далеко внизу она замечает движение и пикирует вниз. Хватает ковыляющего по тропинке опоссума и тут же отпускает его. Опоссумы, вспоминает птица, не стоят того, чтобы им уделяли внимание.

Почему я верю в фей: Лила Боуэн (или Дилайла К. Доусон, пишущая под именем Лайлы Боуэн)