Роботы против фей

Рурико следовало отказаться. Но все, о чем она сейчас думала, так это о том, как она бросила платье в Юми, и оно полетело ей в лицо, будто огромная летучая мышь, и как Юми закричала… Если бы она могла все вернуть! Если бы она могла!

Что-то было не так с ее головой, потому что в следующий миг она сбросила джинсы, а Каори застегнула молнию сзади на платье – до самого затылка. Платье подошло не вполне – тела у них были немного разной формы, и там, где у Рурико были мягкие выпуклости, Каори оказалась жестче и стройнее. В этой своей новой версии семнадцатилетняя Каори, запрограммированная новым набором воспоминаний, относящихся к двенадцатому октября (за два дня до того момента, когда ей ампутируют будущее), была донельзя возбуждена и полна юной энергии.

– Вот видишь! Я же говорила! – щебетала Каори, подталкивая Рурико к зеркалу.

Они стояли перед зеркалом бок о бок: Рурико пыталась оправить платье, которое было ей слишком тесным на талии и чересчур свободным в груди, – настолько, что материя топорщилась спереди, как болтающийся на ветру клапан. Все это казалось отвратительным, и Рурико было больно смотреть на собственное тело. Каори же, в своих шортах и легкой блузке, чувствовала себя совершенно комфортно.

А потом Каори тронула настенную панель, и в маленькую комнатку хлынула музыка. Пульсирующий бит, покрываемый четырьмя синтетическими голосами, слившимися в один.

Гостиница «Айдору» исчезла. Рурико вновь стояла на медленно поднимающейся сцене, глядя в темноту широко раскрытыми глазами, а над ней, в высоте, парил геометрически совершенный потолок зала, и ее ноги, сжатые туфлями, готовились продолжить танцевальный марафон длиною в два с половиной часа, ладонь тосковала по руке Юми, а губы, с еще не стертой злой гримасой (как она злилась и на Юми, и на себя, что не смогла преодолеть порыв гнева!), уже приоткрылись в ожидании технического сигнала перед третьей песней, а крепления, державшие свет над сценой, все раскачивались и раскачивались…

– Нет, не могу! – покачала головой Рурико и принялась судорожно искать молнию, чтобы сорвать платье. Молния не поддавалась, и она в отчаянии подумала: а вдруг я навсегда застряла в этом чертовом костюме?

– Не могу… Не могу…

Музыка остановилась, и в ушах зазвенела тишина. Каори быстро расстегнула молнию, и Рурико облегченно вздохнула.

– С тобой все в порядке? – спросила Каори, и, взглянув на нее, вместо открытого лица девушки Рурико увидела спутанные черные волосы, виднеющиеся из-под металлической конструкции весом в две тонны, и пятна свежей крови, окрасившей сцену.

– Не думаю, – прошептала она. Какой уж тут порядок, если она из месяца в месяц только и делает, что пытается себя уничтожить.

Каори крепко обняла ее, и так, обнявшись, они сидели, пока не истекли оплаченные два часа.

Ее все еще трясло, когда она села на поезд, идущий домой. Полуразбитый телефон, зажатый в ее ладони, жалобно поскрипывал. Но к моменту, когда поезд подошел к следующей остановке, она уже заказала и оплатила очередное посещение «Айдору».

* * *

– Конечно, – сказал Сунсуке, – смешно слышать это от меня, но тебе нужно научиться избавляться от того, что тебя гложет.

Они стояли на балконе его квартиры, курили и смотрели на широкие полосы дождя, льющегося с неба. В такую погоду все казалось размытым и бесконечно двоилось – многоцветные огни вывесок и рекламных щитов, окна домов и свет фар проносящихся внизу машин.

– Я знаю, – ответила Рурико. – А кстати, как твой новый уборщик?

– Замечательное приобретение. Никогда не задает вопросов.

Сунсуке скосил на нее глаза.

– Нет, я вполне серьезно, – продолжил он. – Эти девушки ничего не помнят. Они даже не знают, кто ты такая.

– Они-то не помнят, – пробормотала Рурико, стряхнув пепел. – Но я-то не могу забыть. Не могу и не хочу.

– Знаешь, что всегда мне помогает? – спросил Сун, и Рурико едва не возненавидела его за то, что он собрался сказать. – Нужно взять быка за рога. Пробиться в самое сердце проблемы. А у твоей проблемы сердце – это ты сама, Рина-ко. А не они.

Она щелчком сбросила сигарету с края балкона. Умирающий светлячок окурка сверкнул в воздухе и исчез внизу, растворившись во мраке ночи.

– Покончи с этим. И тебе больше не придется туда возвращаться.

Рурико резко повернулась к нему, гневно полыхнув глазами. Сунсуке всегда делал вид, что у него все посчитано и измерено, все аккуратно и гигиенично – от вкрадчивого голоса до уборщика и маленького кейса.

– Тебе так нравится мне врать, Сун? – почти закричала она. – Именно поэтому ты постоянно таскаешься в «Айдору»? Пробился в самое сердце проблемы?

Сунсуке посмотрел на Рурико тяжелым взглядом и отвернулся. Она прикусила губу, сдерживая яд, который еще мгновение назад готова была выплеснуть наружу.