Рико, Оскар и разбитое сердце

– Рико, хочешь? – спросил Оскар. Он сунул мне под нос последний фалафель. Я тоже покачал головой, потому что от волнения не чувствовал голода. И тут аппетитный овощной шарик схватила фрау Далинг. Она сразу засунула его в рот. Мне стало немножко обидно. Ну положим, за фалафели заплатила она. Но просто поинтересоваться, не передумаю ли я, ведь можно?

Нет, ну что за обжора!

А может, это была ее месть? Хотя на самом-то деле мы с Оскаром ее не шантажировали. Просто объяснили – осторожно и осмотрительно, с умом, – что в самом крайнем случае мы отправимся в полночь в соседний район к ночному клубу и без взрослых. Пешком. Это было в гостиной фрау Далинг. На ее плюшевом диване. Но без кино и ленивчиков. В полной растерянности фрау Далинг опрокинула «чуточку». Вообще-то алкоголь она пьет, только когда сильно волнуется или радуется. А я говорил и говорил… И очень надеялся, что она мне верит. Мы-то с Оскаром, конечно, привирали. Без сопровождения взрослых наш план провалился бы. Совершенно точно. Двое мальчишек, одни-одинешеньки бродящие по ночному Ной-Кёльну, – дело немыслимое. Всякий знает: в это время по улицам шастают мафиозные гангстеры и серийные убийцы, которые специализируются на одинешеньких детях. Не говоря уже о полчищах крыс, которые в темноте вылезают из-под земли и наводняют улицы!

– Но зачем вам туда так обязательно надо? – спросила фрау Далинг. – Этот герр ван Шертен наверняка и один справится. Или нет?

– Потому что мне надо быть недалеко от мамы, – объяснил я. – Чтобы вмешаться, если вдруг что.

Точнее, не «если», а как только понадобится. Потому что в желудке или где-то рядом, в общем, в животе у меня было очень скверное чувство. И уходить оно не желало.

Фрау Далинг горячо подхватила:

– Когда мы жили с мужем, у меня часто появлялись такие же опасения! А потом он признался, что уже давно встречается с той, другой. Вот гаденыш…

Она замолчала и уставилась на темный телевизор, как будто в нем шел фильм про ее удачный развод. Вроде как он должен был ее приободрить. Но на самом деле все вышло совсем наоборот. Наверно, это ужасно тяжело, когда знаешь – до самого конца жизни придется сидеть на плюшевой софе не вдвоем, а одной.

– И что нам теперь делать? – спросил я осторожно. Когда фрау Далинг ведет себя так, это значит, на нее вот-вот навалится серое чувство. И тогда говорить с ней бесполезно. Несколько минут мы с Оскаром сидели затаив дыхание. Наконец фрау Далинг снова взглянула на нас:

– Как что делать? Вызывать такси, конечно!

И вот теперь мы стояли у вагончика с шаурмой. По его узкому козырьку непрерывно барабанил дождь. Оживленной торговли не наблюдалось. С тех пор как мы подъехали на такси, что-то купить подошли только четыре шумных турецких парня. А Оскар взял фалафель, который ни разу в жизни еще не пробовал. Продавца, приветливого пожилого турка, звали Акгюнер. Он объяснил нам, что это означает «светлое-светлое утро». По-моему, очень красиво. И что особенно приятно, он не стал допытываться, чего это мы тут делаем, когда вокруг темная-темная ночь.

– Вот, еще один… – пробормотала фрау Далинг.

Я посмотрел на вход в клуб. В ярко-красную дверь звонил какой-то мужчина. Над дверью мигала розовая неоновая надпись «Мышеловка».

Дверь открыл громила с бритой головой. Его мы видели сегодня уже много раз. Он впускал гостей внутрь. Но наверняка работал и вышибалой, если надо было выставить тех, кто напился и буянил.

Гость исчез внутри. Дверь снова захлопнулась.

Я очень-очень долго приставал к маме и Ирине, чтобы они разрешили мне посмотреть клуб. И вот в прошлом году мне его наконец показали. Но только снаружи, когда мы проезжали мимо на машине. Сам бы я его никогда в жизни снова не нашел. Но фрау Далинг знала адрес. Его дала ей мама – просто на всякий случай. Днем клуб не производил особого впечатления. Унылая трехэтажка, втиснутая между старыми домами. Такая же послевоенная коробка, как дом Оскара на Ансбахерштрассе.

Но посреди ночи, в тусклом свете фонарей и за завесой дождя, заведение выглядело просто шикарно. Три маленьких прожектора под водостоком освещали длинный ряд занавешенных окон, в которых висели плакаты с пляжем, пальмами и тетеньками в мини-бикини. Возле одной пальмы было написано «Дружеская атмосфера». А тетеньки заманчиво улыбались, будто говорили: «Эй, молодой человек, заходи-ка на наш солнечный пляж, тут вкусные прохладительные напитки!»

В красной входной двери был глазок. И еще крошечная камера наверху.

Кто хотел зайти, вставал перед глазком. Один гость минут пятнадцать назад даже помахал, улыбаясь, в камеру.

– Надо же… – пробормотала фрау Далинг, – вот никак не ожидала, что тут такой шла… шланг. Нет, аншлаг…

– Что такое аншлаг?

– Это значит, что место популярное и сюда приходит много народу, – объяснил Оскар, вытирая фалафельные пальцы ворохом салфеток.