Рико, Оскар и разбитое сердце

– О-о, божечки, какой зеленый глаз! Хотеть разить мне навзничь, да, Оскарчик?

Она хитро улыбнулась, чтобы показать, что это не всерьез. Но это не помогло. Оскар уставился на Ирину с изумленным ужасом. Так же, как на любого взрослого, который подошел к нему слишком близко. Или хуже того – дотронулся до него.

– Я, конечно, о тебя уже слышать.

Ирина положила темные очки на стол и как ни в чем не бывало продолжила болтать и искать нужное фото.

– Ты тот птенцец, который пара недель назад спасли, а теперь выпал из гвозда, да?

– Из гнезда? – переспросил Оскар.

Он нервно поглядывал на темные очки. Пальцы неслышно барабанили по шву штанов.

– Я так и сказать, разве нет? – Ирина на секунду подняла глаза на маму, но та еще не настолько проснулась, чтобы ей помочь. – Папаша высадить из гнезда, так правильно, да?

– Ну, в общем… как бы…

– Так радуйся, что он умотать! С таким типчик я когда-то жить. Владимир звать. Красивый квартира, красивый телевизор и мужчина красивый тоже. Потом, один день просто взять и смыться. Взять телевизор, взять все деньги, только чертова канари не взять.

– На Канары смылся? – попытался уточнить Оскар.

– Не-е, не Канары. Желтый такой птиц, люди говорят, хорошо петь. От голод сдох, потому что корм Влад тоже взять.

– А почему вы канарейку не кормили? – спросил Оскар.

– Ну, Оскарчик! Я похожа на которая остаться с тем, как этот Влад? Куда ты думаешь? Конечно, я еще раньше смыться! – Ирина с сожалением передернула плечами. – Жаль птичушку, но он никакой песня не петь. Только какать и какать на свой дурацкий клетка. О, вот этот прикид! Гляди-ка, Таня!

Мама подошла с дымящейся чашкой кофе и наклонилась к фотоаппарату. Я пристроился к ней. Оскар воспользовался случаем и цапнул со стола свои очки. Тут же надел их и тоже уставился на экранчик фотоаппарата.

Там была смеющаяся молодая женщина. Ее обнимал тоже смеющийся, но не такой молодой мужчина. Симпатичную блондинку я никогда не видел. На ней было шикарное платье из блестящей синей ткани. Оно как будто стекало по ее тонкому телу. А вот мужчину я раньше уже видел. Тоже на фото.

– Ой, это Борис! – сказал я.

– Кто такой Борис? – спросил Оскар.

– Наш босс, – коротко ответила Ирина.

Про Бориса нельзя точно сказать, симпатичный он или нет. Он как чистый лист бумаги. Смотришь на него и только потом смутно припоминаешь – кажется, там было что-то напечатано в самом низу и мелкими буквами.

На фото его лицо казалось совсем узким. Будто в детстве он однажды попытался протиснуться в щелочку двери и там застрял. Волос на голове у него было немного. Наверно, остались на дверном косяке. Он мне кого-то напоминал. Но кого – я так и не вспомнил.

– Дама – как это говорить? – его новый игрушка, – сказала Ирина. – Позавчера была в клуб, а послезавтра уже искать-свистеть, потому что Борис менять подружки как початки. Так ведь люди говорить, или нет? – Ярко-красный ноготь постучал по экранчику. – Нет, вы поглядеть, что за платье! Блеск! Надо, чтобы на наш бутик во Фридрихштрассе тоже такой! Таня, скажи.

– Наверное, – мама отпила глоток кофе. По-настоящему она проснется только после третьей чашки. – Но сегодня что-то настроения нет на шопинг. Может, мальчишки с тобой сходят, а, Рико, Оскар?

– Не-е. У мальчишек есть чем заняться, – сказал я, подтолкнул Оскара и сделал пару шагов к двери. Пусть мама допивает кофе и щебечет с Ириной. А мы в гостиной без помех сможем поискать в интернете адрес, нужный для плана В.

– Ладно, пойти одна, – пробормотала Ирина чуть-чуть обиженно. – Мне нужен этот платье! Этот платье мужиков разить, как граната! Говорят так люди, да?

– Ну, в общем… – Оскар притормозил у двери на кухню. Уши у него горели. Он глубоко вздохнул. Потом выдохнул и обернулся к Ирине. – Раз уж вы все время об этом спрашиваете: так не говорят! Немецкий у вас бойкий. Только в предлогах вы путаетесь. И забываете склонять и спрягать.

Ирина в притворном ужасе положила руку на грудь.

– Оскарчик, милый, да что ты! Склонять меня ни на что не надо, а запрягать – это лошадь, что ли? Так об лошадь я делать большо-ой крюк!

Она смотрела на Оскара так, что на кухне сделалось светлее и теплее. Честное слово!

– Люди же говорят так, разве нет?

Все еще четверг В краю полевых хомяков

Чтобы добраться с Диффе до Лилиентальштрассе, нужно дойти до метро «Зюдштерн». Пересечь большой перекресток. Потом пройти еще немножко, все прямо и прямо. И ты уже там. Можно сказать, рукой подать. Но только если эту руку мне подаст Оскар. Без нее я совершенно точно заблужусь уже через пару шагов.

Старые нарядные дома на Лилиентальштрассе смотрят поверх густой листвы деревьев прямо на Народный парк Хазенхайде. Мы позвонили, и дверь почти сразу открылась. Мы пересекли внутренний двор с суперухоженным большим садом. Потом вошли в задний дом и поднялись почти на самый верх, на пятый.

Через две минуты я впечатлился еще больше. Квартира герра ван Шертена была полной противоположностью берлоге Фитцке. Вся светлая и чистая, будто вылизанная.

– Ух ты! – прошептал Оскар рядом со мной. – С такого пола есть можно!