Рико, Оскар и разбитое сердце

Но я не мог. Я только слышал постукивание шариков у себя в голове. Оно перемешивалось с воплями из студенческой квартиры и тихим рычанием мотора «дукати». И одновременно много всякого разного проплывало перед глазами: мамино печальное лицо, Жуткая Элли, и бедный маленький Порше. И Оскар. Вот он несет на кухню спортивную сумку, а потом плачет, сидя за столом. А вот Фитцке в сером мешковатом костюме. Он хватается за сердце, а потом лежит на полу и еле шевелит синими губами. Вот фрау Далинг с новой послеразводной прической и в новом матрасном платье. Рядом полуголый Бюль со своей дурацкой шампанской курицей. А перед всем этим – проклятый лотерейный барабан у «Седых Шмелей». С него-то во вторник вечером и начались все несчастья.

И тут недалеко от барабана я увидел решение нашей проблемы.

* * *

Из нашей квартиры доносился смех. Звонкий и радостный. Он пузырился, как шипучка в бокале фрау Далинг вчера.

Я услышал его еще внизу, и настроение тут же подпрыгнуло вверх. Я сказал Оскару:

– Сейчас познакомишься с одним классным человеком!

То же самое я собирался сказать ему на втором, потому что мне очень хотелось познакомить Оскара с Юле. Но Бертс был прав, мешать ей ссориться с Массудом – себе дороже. Да и у нас было дело поважнее.

СЕБЕ ДОРОЖЕ

Это когда рискуешь потратить на что-то больше, чем оно того стоит. И потом будешь об этом жалеть. Например, покупаешь мороженое на последние деньги, а оно берет и тает быстрее, чем ты успеваешь его съесть. В общем, никакого удовольствия. Одно расстройство!

Хотя мне пришлось очень собраться внутри, чтобы пройти мимо и не поздороваться с Юле.

Пока мы поднимались на третий, я рассказал Оскару про свой новый план. Мы назвали его план В. Чтобы его осуществить, нужен всего-навсего один адрес из телефонной книги. В крайнем случае можно даже спросить маму. Она ничего не заподозрит. А потом нужно немножко удачи. Удача… Совесть меня так и грызла, когда я вспоминал, как бросил монетку в фонтан на площади Вики. И не просто бросил, а еще и поглядел на удачу в упор. Оскар ведь предупреждал: такого делать нельзя! А я все равно посмотрел. И надо же! Именно с тех пор все пошло вкривь и вкось. Но я тогда еще не знал, что удача такая нежная. Прямо как мимоза. Чуть что – сразу обижается и отворачивается.

МИМОЗА

Это очень обидчивое растение из ботанического сада. Чуть ее заденешь, даже нечаянно – она тут же расстраивается и вешает нос. То есть листочки.

Мама как-то сказала, что Ирина родилась с уже встроенной защитой от плохого настроения и серого чувства. Это правда. Когда Ирина тебя обнимает, кажется, что ноги отрываются от пола, а голова достает до неба! И все-все делается очень простым и легким! Понятия не имею, как это у Ирины получается. Но из-за этого мужчины влюбляются в нее прямо косяками. Только ей никто из них не нужен. Ирина всегда говорит, что замуж выйдет разве что за старого-престарого мультимиллионера. У которого вшит сердечный стимулятор.

Сейчас она сидела за кухонным столом в белой футболке, джинсах с серебристым ремешком и серебристых сандалиях. Темные волосы собраны в небрежный узел. Конечно, красивее мамы нет никого! Но если кто-то и приближается к ней по красоте, то это Ирина. В руках у нее был мамин фотоаппаратик. Она внимательно смотрела на крошечный экран и нажимала кнопки. Наверно, искала какое-то фото.

Мама в халате с японскими закорючками стояла у булькающей кофемашины. Похоже, она только что встала, а спала плохо. Она посмотрела на Оскара с вопросительным знаком во взгляде. Как будто хотела о чем-то его спросить. Но не спросила. По утрам до первой чашки кофе мама непригодна к употреблению. Она сама так говорит.

– Привет, Ирина! – сказал я.

– Салют, Фред, – сказала Ирина, не поднимая глаз от фотоаппарата.

Ирина зовет меня Фредом. «Р» в «Рико» получается у нее слишком раскатистым. А ей не нравится, когда по ее произношению понятно, что она из России. Хотя это слышно почти по любому слову. Ее немецкий хромает на обе ноги. От «Фреда» шарики в лотерейном барабане получают дополнительный толчок. Потому что тогда мне кажется, что Ирина разговаривает с кем-то другим. Но переучить ее у меня не получается.

– Ирина, – сказал я, – это мой друг Оскар.

Теперь она все-таки подняла на нас медово-золотистые глаза. Оскар застыл рядом со мной. Ирина помахала рукой у него перед очками. Ее серебряные браслеты зазвенели.

– Ты ослеплый, парень, или что?

– Он инкогнито, – объяснил я.

– А-а, на тебя гонятся? Да, Оскарчик? Скажи, кто на тебя гонится? Тетя Ирина тебе защищать.

Серебряные браслеты зазвенели снова. Ирина без церемоний сняла с Оскара очки.