Right Kind of Wrong: The Science of Failing Well

Неудачи никогда не приносят удовольствия, и нигде это не проявляется так ярко, как в больницах, где на карту поставлены жизнь и смерть. Но даже обычные неудачи - наши ошибки, неважные вещи, которые мы делаем неправильно, маленькие поражения, когда мы надеялись на победу, - могут быть удивительно болезненными и с ними трудно смириться. Вы споткнулись на тротуаре; комментарий на собрании провалился; вы оказались последним ребенком, выбранным в команду на импровизированном футбольном матче. Небольшие неудачи, конечно, но для многих из нас они очень болезненны.

С рациональной точки зрения мы знаем, что неудачи - это неизбежная часть жизни, безусловно, источник обучения и даже необходимое условие прогресса. Но, как показывают исследования в области психологии и нейронауки, наши эмоции не всегда совпадают с нашим ясным и рациональным пониманием. Многочисленные исследования показывают, что мы по-разному обрабатываем негативную и позитивную информацию. Можно сказать, что у нас "предвзятое отношение к негативу". Мы воспринимаем "плохую" информацию, включая мелкие ошибки и неудачи, с большей готовностью, чем "хорошую". Нам сложнее отпустить плохие мысли по сравнению с хорошими. Мы помним негативные события, которые с нами происходят, ярче и дольше, чем позитивные. Мы обращаем больше внимания на негативную, чем на позитивную обратную связь. Люди быстрее интерпретируют негативные выражения лица, чем позитивные. Плохое, проще говоря, сильнее хорошего. Это не значит, что мы соглашаемся с ним или ценим его больше, скорее, мы больше его замечаем.

Почему мы так чувствительны к негативной информации и критике? По-видимому, это дало ранним людям преимущество в выживании, когда угроза отвержения со стороны племени могла означать смерть. Поэтому мы были непропорционально чувствительны к угрозам, даже просто межличностным - выглядеть плохо в глазах других. Сегодня многие межличностные угрозы, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни, не являются по-настоящему опасными, но мы жестко настроены на то, чтобы реагировать на них, даже слишком остро. Мы также страдаем от того, что знаменитый психолог Дэниел Канеман назвал "неприятием потерь" - склонностью переоценивать потери (денег, имущества или даже социального статуса) по сравнению с эквивалентными выигрышами. В одном из исследований участникам подарили кофейную кружку, а затем предложили продать ее. Чтобы расстаться с кружкой, участники должны были получить в два раза большую компенсацию, чем та сумма, которую они готовы были заплатить за ее приобретение. Иррационально, да. И глубоко по-человечески. Мы не хотим проигрывать, мы не хотим терпеть неудачу. Боль от неудачи, даже в простой деятельности, эмоционально сильнее, чем удовольствие от успеха.

Отвращение к неудачам существует. С рациональной точки зрения мы знаем, что все совершают ошибки; мы знаем, что живем в сложном мире, где все может пойти не так, даже если мы делаем все возможное; мы знаем, что должны прощать себя (и других), когда мы не справляемся. Но в большинстве семей, организаций и культур неудача и вина неразрывно связаны друг с другом.

Недавно друг из Нидерландов рассказал мне историю, которая подчеркивает универсальность уклонения от вины и то, как рано это происходит. Маленькая машина Сандера была в ремонте, и гараж одолжил ему большой BMW. По дороге в гараж, чтобы вернуть одолженную машину, Сандер отвез своих детей в школу. Высадив сначала старшего ребенка, он продолжил путь, чтобы отвезти трехлетнего в детский сад. Торопясь, Сандер вел машину по узкой улице, которая стала еще более узкой из-за припаркованных машин, стоящих вдоль тротуара. И вдруг - бах! Наружное зеркало BMW со стороны пассажира, где на заднем сиденье сидел ребенок, столкнулось с припаркованным автомобилем. Не прошло и секунды, как испуганный ребенок поднял голову и закричал: "Я ничего не делал, папа!"

Мы можем посмеяться над тем, что трехлетний ребенок на заднем сиденье не может быть виновен в повреждении наружного зеркала автомобиля. Очевидно, что его инстинкт уклонения от вины преобладал над любой возможностью его вины. Однако эта история иллюстрирует, насколько глубоко укоренился в нас инстинкт уклонения от вины. Даже когда ставки невелики, рефлекс уклонения от вины мешает обучению. И это происходит не в детстве. Сидни Финкельштейн, профессор из Дартмута, изучивший крупных провалов в более чем пятидесяти компаниях, обнаружил, что те, кто занимал более высокое положение в управленческой иерархии, чаще винили в происходящем не себя, а другие факторы по сравнению с теми, кто обладал меньшей властью. Странно, но те, кто обладает наибольшей властью, кажется, чувствуют, что имеют наименьший контроль. Вот вам и "Бакс останавливается здесь", который популяризировал президент США Гарри Трумэн.