Ревность

— Теперь ты, сука, с Фазилем трахаешься? Что ж, тогда желаю тебе подцепить от него сифилис.

Нет, это нельзя. Иначе решат, что автор перед смертью пропил последние мозги. Павел нарисовал другое надгробье, напоминающее открытую книгу, вздохнул и отодвинул блокнот.

* * *

Радченко позвонил Павлу Наумову в Северную Каролину, к телефону никто не подошел, тогда он позвонил его младшему брату. Вадим взял трубку после второго звонка.

— Ты не вовремя, — сказал Вадим. — Я в гостях у одной… У одной женщины. Ведь у меня может быть личная жизнь. Как ты думаешь?

— Тогда я перезвоню.

— Не надо, теперь уже не надо. Что-то срочное?

— Ничего особенного. Просто хотел рассказать о некоторых новых… Есть информация, что Ольга перед тем, как исчезнуть взяла взаймы у одного из своих старых знакомых некоего Роберта Милза семьсот тысяч долларов. В свое время она поддерживала с Милзом романтические отношения. Видимо, Роберт надеялся, что эти отношения могут возобновиться. Поэтому он был щедр. Ольга купила дорожные чеки и пропала. Куда именно она отправилась — пока неизвестно. Джон полагает, что она в Мексике или в одной из стран Южной Америки. А телефон Ольги, который иногда подает признаки жизни, был украден или потерян.

— Больше ничего нового? Отлично. Держи меня в курсе.

Вадим положил трубку. Радченко вышел на балкон, стемнело, по-прежнему шел дождь. Он увидел, как Джон спустился вниз и медленно, прихрамывая, брел к машине. Радченко подумал, что предстоит долгий вечер в обнимку с бутылкой. Он наверняка снова прослушает этот убогий женский разговор, измучает себя ревностью и злостью на жену и на эту тупую меркантильную самку, ее подругу, медленно напьется и заснет в кресле, даже не добравшись до кровати.

— Подожди, — крикнул Радченко. — Эй, Джон. Я с тобой.

Глава 18

Машина взобралась на холм и встала на ровной площадке, погасли фары и габаритные огни, только «дворники» смахивали с лобового стекла дождевые капли. Отсюда открывался потрясающий вид на поместье «Волчий ручей». Вдоль дороги от ворот до особняка, изгибавшейся подковой, стояли декоративные светильники. Дом был подсвечен желтыми и зеленоватыми лампами, спрятанными в вечнозеленых кустах и производил впечатление унылое и зловещее.

Во флигеле, который занимал Роберт Милз, свет горел в спальне на втором этаже и внизу, на кухне. Иногда на полупрозрачные бумажные жалюзи ложилась тень человека, видимо, Роберт что-то готовил или бесцельно бродил по кухне. Радченко подумал, что Милз завидный жених и запросто наполнит смыслом жизнь любой женщины. Он недурен собой, богат, образован.

— Милз знает об Ольге нечто важное, — Джон протер куском замши стекла бинокля. — Не может не знать, если доверил ей такие деньги. У меня в колледже тоже были подружки. Но я бы не рискнул дать ни одной из них даже семьсот баксов.

— Может быть, он просто щедрый человек.

— Это не щедрость, это природный идиотизм. Пока Милз учился, а этому он посвяти большую часть жизни, он превращался в законченного идиота. Почему так: чем дольше человек постигает разные науки, тем глупее становится?

— У меня нет ответа, — сказал Радченко.

Джон, не отрываясь, разглядывал в бинокль флигель и дом. Радченко включил радио, прослушал большой полночный выпуск новостей и передачу о джазе. Прикрывая ладонью огонек, выкурил пару сигарет, снова вспомнил разговор жены с подругой — и мучительно захотелось выпить. Он даже запустил руку во внутренний карман куртки и нежно, как любимую женщину, погладил стальную фляжку.

Милз, поужинав, вышел из дома, открыл ворота гаража и зажег свет. Внутри стояли четыре машины, в том числе «Корвет» последней модели и навороченный «Шелби». Милз открыл капот синего «Комаро» шестьдесят шестого года, засветил переносную лампу, принес инструменты и стал ковыряться в двигателе.

Джон, не отрываясь, смотрел в бинокль. Радченко слушал радио, передавали ток-шоу «Я полюбила его потому что…»

Сверкнула молния, раскроив ночное небо на мелкие куски, прокатился тяжелый раскат грома, будто ударили из тяжелого орудия. Внизу, в поместье замигали и погасли фонари. Когда они загорелись снова, Милз уже сидел в машине, выезжая из гаража. Джон бросил бинокль, включил заднюю передачу и, круто развернувшись, помчался вниз.

* * *

Радченко пристегнулся. Несколько виражей, и впереди показались фонари синего «Комаро». Джон повис на хвосте, отстав всего на несколько ярдов. Не снизив скорости, догнал Милза, когда кончился прямой участок дороги. «Комаро» притормозил, чтобы вписаться в поворот, а может быть, просто хотел пропустить лихача, увязавшегося следом.

Снизив скорость, Джон ударил углом бампера в пространство между задним бампером и задним колесом «Комаро». Милз вывернул руль, чтобы не вылететь с дороги и не сорваться вниз, нажал на тормоз, но машина сохранила инерцию движения. На скользкой дороге она потеряла управление, чудом не слетела вниз, ее развернуло на девяносто градусов, выбросило на встречную полосу, протащило вперед ярдов на пятнадцать и снова развернуло. «Комаро» остановился на краю склона, круто уходящего вниз.